И поэтому принял решение сам. Любые объекты, оказывавшиеся в зоне его досягаемости, неважно, живые или нет, делились на два типа: собственность или враг. Некоторые умудрялись получать оба ярлыка сразу. Такая черно-белость мышления позволяла в какой-то степени исключить любые сомнения и быстро реагировать на меняющуюся ситуацию. Уважения не удостаивался никто, хотя в Лесу было одно существо, которое Волк, скрипя зубами, соглашался признавать более-менее равным себе.
В уши вгрызся навязчивый бессмысленный шёпот сотен теней, вылизывавших внешний круг мягкими, лишенными четких очертаний боками. Ночь началась, и сегодня они пришли. Волк кисло смотрел на пробиравшиеся к лагерю через беспокойный дымчатый рой, более плотные, узловатые черные тела.
«Почему вы всегда лезете именно в тот момент, когда у меня нет никакого желания с вами воевать?»
Надежда заметила их, только когда они начали, один за другим пересекать внешний круг и принялась нервно ломать руки, стискивая зубы и тяжело дыша от раздававшегося в грудной клетке страха. Аспидно-черные, человекоподобные, костлявые и жилистые, все эти твари были безумно похожи между собой, и всё же среди них не было одинаковых: большеголовые, пузатые или, наоборот, сплошь тощие, как веревки. Медлительные ползуны с крохотным туловищем и огромными когтистыми передними лапами и шустрые, похожие на тощих многоногих собак загонщики. Многоглазые и вовсе слепые. Они шли толпой, но, в отличие от оставшихся позади призрачных теней, могли в любой момент сцепиться. Больше мелочи, но Волк насчитал чуть ли не с десяток крупных и злобно оскалился. С каждой минутой он всё больше убеждался, что нечисть пришла не на костры.
- Сними топор с рюкзака, живо!
Впервые Надежда послушалась без всяких пререканий. Она пока ещё не осознавала, что им придётся отбиваться, но с оружием в руках чувствовала себя спокойнее.
Все разумные лесные жители, кроме местных, редко собирались надолго и ещё реже пережидали Ночь в одной точке. Это в большей мере было жизненной необходимостью, чем желанием.
Волк выжидал до последнего, пока сгрудившиеся вокруг костров, стонавшие, урчавшие, иногда принимавшиеся хохотать и улюлюкать существа не начали, одно за одним, поворачивать головы в их стороны. Надежда, ловя на себе жадные, завороженные, ненормально пристальные взгляды, испуганно жалась к Зверю.
Круг отчаяния вспыхнул высоко и ярко, обдавая жаром и тех, кого защищал, и тех, кто покушался на него снаружи. Одна по глупости рванувшая вперёд сквозь пламя мелкая тушка упала на землю пылающим, смолистым комочком и тут же оказалась под тяжелым ботинком Волка, который с отвращением втёр её подошвой в траву. Загорелся мусор, и от пламени начал валить чёрный, отвратительно вонявший дым. Он частично заслонял их и заставлял более мелких и трусливых существ отступать назад, к основному кругу.
Это была долгая, напряжённая осада, поединок, в котором побеждал самый терпеливый. Волк стоял с ружьём наготове, и периодически нетерпеливо поглядывал на часы. Надежда неловко держала топор и смотрела сквозь пелену слез: едкий дым жег глаза, но отвлечься, выпустить оружие из рук и вытереть их она боялась. Не сговариваясь, они держались, спина к спине, и каждый охранял свою сторону круга.
Самые агрессивные порождения Ночи кружили вокруг огненной линии, иногда внезапно кидались вперед с пронзительным воем и тут же отступали. Самые хладнокровные молча стояли на небольшом отдалении и молча, в упор смотрели. Пламя быстро сжирало щедро сдобренное горючкой топливо, и его постоянно приходилось подкармливать.
У Надежды сдавали нервы. Ей начало казаться, что в темноте за линией огня что-то собирается одним прыжком пересечь её и прорвать последний круг обороны. Пронзенная острым чувством опасности, она бросила топор, в запале схватила служивший Волку стулом пень и замахнулась, намереваясь кинуть в толпу. Но тяжелый деревянный чурбан понес её дальше, заставив по инерции сделать ещё пол-оборота, вырвался из пальцев и полетел прямо в копошащуюся за линией огня массу, едва не врезавшись в дернувшегося в сторону от неожиданности Волка. Тени, не попавшие под метательный снаряд, сначала расступились, а потом вдруг гурьбой кинулись следом.