Настал момент задуматься...
Здесь стояла глухая, мягкая тишина. Даже шелест травы под ногами слышался тише, чем снаружи, на свету. Иногда, почти не нарушая покоя, начинали тихо звенеть листвой раскинувшиеся над головой ветви, раздавался деревяный, стонущий скрип, словно от старой половицы или ненавязчивый скребущий звук тонких коготков, цеплявшихся за толстую древесную кору. Постоянное ощущение чьего-то пристального взгляда за спиной здесь становилось особенно ощутимым и давящим. Из-за этого находиться в глубине Леса было тяжело: постепенно нараставший животный, первобытный страх медленно доводил до состояния слепой, иррациональной паники, заставлял поворачивать назад, бежать, спасаться от незримой угрозы. И оставаться в чаще навсегда, попав в лапы взбудораженных теней или застряв среди деревьев.
Хорошо знакомое Змею, навязчивое, нервозное желание как можно быстрее выбраться под открытое небо удушливо стиснуло грудь. С ним можно было смириться, если была серьёзная причина. Он держал оружие наготове, крепко стискивая холодную металлическую рукоять в ладони, но шел медленно и спокойно, практически не оглядываясь по сторонам в поисках угрозы, как это делалось обычно. Полоз знал, что днём теням сложно охотиться. Его они, скорее всего, даже не заметят. Он хотел узнать, куда именно выведет тропа, по которой местные пробирались на их территорию.
Ориентироваться в глубине Леса было невозможно: в полутьме глазам всё казалось одинаковым. Узкая тропа не давала поднять глаз: она ужом вилась под ногами, так и норовя ускользнуть из-под них и исчезнуть в траве, бросив доверившегося ей несчастного посреди чащи. Уже дважды Змей ловил себя на мысли, что не знает, сколько уже идёт и силой давил настойчивое желание повернуть назад.
«Местные здесь проходили, и не раз. Тропа должна быть не длиннее заросшей дороги. Осталось совсем немного».
Услышав впереди, за очередным поворотом подозрительный звук, Полоз настороженно поднял голову, прислушиваясь. Это были шаги, явно человеческие, но он не чувствовал, чтобы впереди был кто-то живой. Ни малейшего признака жизни, кроме этого звука. Он быстро понял, в чём дело и, не замедляясь, перехватил копье обеими руками ближе к краю. «Оборотник? Вполне разумно - ходить через Лес им гораздо проще».
Человек без источника был невысоким мужчиной, прятавшим неожиданно выпуклый живот под шуршащей, пухлой ветровкой, а редкие волосы - под старомодной кепкой с коротким козырьком. Заметив Змея, он замедлился, приподнял козырек смуглыми морщинистыми пальцами, открывая круглое лицо, с обвисшими, дряблыми щеками. Вторая рука медленно, неуверенно скользнула за пояс. А тот ускорился, внезапно разорвав дистанцию и, почти не замахиваясь, коротко ужалил его в грудь, тут же вытащив наконечник и отступив назад. Оборотник беззвучно охнул, чуть согнувшись и втянув живот, и завалился вперёд. Тело ударилось о землю с тяжёлым глухим стуком.
Змей брезгливо вытер граненый наконечник копья о траву: касаться пустого тела этим оружием было физически неприятно. Потом подошел и, присев рядом с трупом на корточки, отодвинул край куртки. Рука оборотника, потянувшаяся за пояс лежала на рукояти длинного мясницкого ножа. Конечно, оно бы всё равно ему не помогло - почти двухметровая пика позволяла Змею легко удерживать дистанцию, просто не подпуская противника на расстояние удара. Но лучше всего сработала маскировка: его внешность всегда приводила людей в замешательство. Они не могли воспринять рыжего, веснушчатого мальчишку-переростка, как врага, и это давало ему возможность нанести удар первым, или вовсе избежать столкновения, разойдясь с потенциальным противником мирно.
Они не могли не поверить маске, которая когда-то ходила среди них на своих ногах.
Змей взял её ещё до стычки, когда было живо юго-западное поселение, стоявшее за лугом, южнее Пятиэтажек. Раньше он часто уходил с Болот в эту часть Леса: Пятиэтажки и располагавшийся за ними Завод были интересным объектом для изучения. Однажды, уже под вечер он заметил ребёнка лет 7-8, одиноко бредущего среди деревьев. Из-за ярко-рыжей взъерошенной копны волос его было заметно издалека. Рыжих из-за этого не любили: считалось, что они «светятся», что тени видят их лучше, а значит, спокойно пересечь чащу в компании такого человека было невозможно - обязательно накликает беду.
«Но они не бросают детей посреди Леса». - с некоторым удивлением подумал тогда Змей и двинулся ему навстречу. Сам он наоборот почти не выделялся на фоне чащи: весь темный, только кожа - белая.
Несмотря на явную панику, мальчик вёл себя сдержанно, как учили: тихо шёл вперёд, шарахаясь от деревьев, молча ревел в кулак, не пытаясь метаться, кричать и звать на помощь, и только поэтому был ещё жив. Долго бы это не продлилось: дети всегда были ярче большинства взрослых, и потому - гораздо уязвимее. Тени хорошо чувствовали их присутствие, пробирались к ним, порой, в самые центры деревень, игнорируя любую защиту. Чтобы повысить шансы на выживание, их всеми силами пытались как можно скорее превратить во взрослых. Дети подвергали окружающих опасности одним своим присутствием, но без них было никак. Они должны были вырасти, чтобы работать, защищать родное поселение и, в конце концов, продолжить человеческий род на этой земле.