Время было лишь условием, отражением одного из фундаментальных законов Леса, которые были равны для всех. Оно давало несоразмерно больше, чем отнимало. Конец - обязательный атрибут всего, что имеет начало, но важно понимать, что главную роль играют не они, а то, что находится между ними.
- Нет. Я ищу кое-что другое...
Впереди из тишины доносился негромкий, размеренный шум ручья. Деревня была совсем близко. Здесь их пути расходились.
Змей вдруг остро осознал то, чему не придал особого значения в первый момент их встречи. Мальчик вырос, стал уже практически молодым мужчиной. Местные словно существовали в другом времени: они рождались и умирали, проживая очень быструю жизнь, сменяя поколение за поколением в, казалось бы, очень короткие сроки. Он уже давно привык к этой странной аномалии, но сейчас она стала для него ударом в спину. Этот подвижный, светящийся изнутри парнишка, спокойно болтавший с ним сейчас ни о чём, умрёт, возможно, раньше, чем Волк три-четыре раза отчеркнёт пять суток на стене в своём доме. Это значит, что, скорее всего, они уже больше никогда не встретятся.
Но самым страшным было даже не это, а сам процесс. Он уже померк по сравнению с тем, каким был в детстве. Не так сильно, как это происходило обычно - тоже своего рода аномалия, но всё же. И с каждым днём будет становиться всё хуже, пока он не утратит практически всё, что получил при рождении, задавленный тяжелой рутиной, топорной бесчеловечностью своих сородичей, пустым существованием ради существования, став ещё одним серым, сморщившимся от старости изнутри человеком. Или погибнет, разорванный на куски тенями во время вылазки за очередным Озарением. Таково было действие Времени. Чтобы видеть его ход, не нужно было обладать особыми навыками - это в той или иной мере могли все. Те, у кого получалось лучше, могли заглядывать в будущее. Но кроме пользы это неизменно приносило горечь.
Жаль или жалко. Так обычно описывают чувство, когда необходимость смириться с тем, что произойдёт, отзывается внутри болью.
И неспособность, отказ принимать реальность. Это была чистая, без единой примеси, ненависть. Пусть лучше чуда не будет совсем, чем оно будет медленно умирать у тебя на руках.
«Вот так, спокойно и быстро, без страха и страданий будет лучше».
Не давая себе передумать, он повернулся и занёс руку... Жало приняло цель и поразило её точно и тихо. Это было плохим решением. Точно снятая по памяти маска стала вечным напоминанием об этом. Он не мог его ни оправдать, ни объяснить. Причины чужих иррациональных поступков он понимал лучше, чем своих собственных, потому что чаще всего они подчинялись простой, стройной логике. Но не в тот раз.
Потом была стычка - настоящая война, в которой никто не смог бы выбрать сторону или вовсе отступиться. Каждый - в своей лодке. Галка не просто так боялась повторения той истории: кровавая грызня чуть не свела в могилы их самих. Поселение превратилось в кучку опустевших, домов, медленно гнивших и разваливавшихся изнутри. Волк усвоил полученный тогда урок, но не так, как она надеялась. Он не начал избегать борьбы. Он просто стал более осторожным. А Змей получил возможность немного успокоить свою совесть отговоркой, что это было своего рода предвидением, а не пустой прихотью.
Полоз быстро оттащил начавшее оседать тело в сторону от тропы. Всё же, оборотник - не чистокровная тень, у него есть плоть, кости, исправно работающие внутренние органы. К концу дня его здесь уже не будет - деревья поглотят всё без остатка.
Через некоторое время тропа практически перестала вилять, словно устав морочить Змею голову, и идти стало гораздо легче. Краем глаза он заметил сбоку какой-то просвет и, повернувшись, обнаружил, что совсем рядом, внизу всё это время проходила ещё одна. И сейчас, впереди, совсем недалеко от него по ней кто-то шёл. Кто-то яркий, может, даже сразу несколько человек - их ещё практически не было слышно, но ощущение, тепло ли, или звук, уже подсказывали присутствие жизни.
В этот раз идти в лобовую Полоз не решился. Он остановился, осторожно разворошил ногами лесной настил и, убедившись, что под ними нет выпирающих корней, сел на землю, сгорбившись, прячась у колючих кустов. Копьё лежало чуть в стороне, в пределах досягаемости правой руки. Хруст травы и листьев, треск мелких веточек под чьими-то мерными, неторопливыми шагами становился всё отчётливее. Потом среди деревьев показался странный, рассеянный белый свет.