- Заняться мне больше нечем. Показывай уже, как местную погань разогнал.
Змей оперся на копье, как на посох.
- Идём. Тут недалеко.
Волк дернул предохранитель ружья, проверяя работу механизма, и тот звонко щёлкнул, заставив уже повернувшегося спиной юношу дернуться от неожиданности. Волк сделал вид, что занят осмотром, но когда Змей, успокоившись, пошёл вперед, уставился ему в затылок хищно расширившимися глазами.
«Дурак».
Мысль о том, как легко он может сейчас уложить своего ничего не подозревающего спутника одним выстрелом заставляла его сердце биться быстро и возбужденно. Зверь шел, затаив дыхание и сглатывая заливающую рот слюну.
Посреди поляны лежал керосиновый фонарь, местами погнутый и весь покрытый пятнами ржавчины. Трава вокруг него была вытоптана, дерн вдавило в жидкую грязь, просочившуюся на поверхность и влажно поблескивающую при свете дня.
Закат нельзя было встречать в открытом поле. От голода существ, которым ночь давала дорогу в Лес порой не спасали никакие стены. Но в царящей вокруг них темноте было по - настоящему пусто. Зверь, чудом избежавший смертельной ловушки, лежит на земле, приходя в себя. Спасший его - рядом, едва дышит от слабости. Но они живы. И тени не спешат явиться на запах их живых тел.
«Они все были здесь».
- Как эта штука работает? - Зверь с жадным любопытством пожирал глазами заляпанное грязью толстое, исцарапанное стекло. Ни один фонарь, ни одна, самая яркая электрическая лампа, какую только можно было найти в этих местах, не давала такого света, как это ржавое убожество.
- На особом... топливе. Зажечь его непросто, горит мало, но, как видишь, оно того стоит.
- А то! Твари на него слетаются - дай боже. Продашь?
- Бесполезно. В чужих руках не сработает.
- Врёшь. - Усмехнулся Волк. Змей отрицательно мотнул головой.
- Если я сниму с тебя шкуру и надену на себя - волком не стану.
- Сравнил тоже. Ладно, чёрт с тобой и твоим фонарём.
- Что, даже отобрать не попытаешься?
Они встретились взглядами. Волк глядит пристально - глаза горят злым желтым огнем. Взор Змея туманен, словно тот смотрит из под мутного стекла. Сегодня Ночь для них не наступила только по одной причине, но каждый понимал её по - своему.
- Ты такой же, как я. Тебя бесполезно обирать или убивать. - Процедил Зверь. Из его горла само - собой вырывалось тихое рычание, темная шерсть на горбатой морде ходила волнами. Змей отвернулся, пряча ухмылку.
- Что ж, по крайней мере, мы можем стать неплохими соседями. Если понадоблюсь - ищи меня на болотах. Бывай. - Он добродушно махнул рукой и неторопливо пошел прочь, слегка пошатываясь. Острие копья лежит на плече, старый фонарь со свистом покачивается на ржавой ручке.
«Ну да, как же».
Правило, в котором появляются исключения - уже не надёжное правило. Трещина в каменной скрижали пока только одна, но со временем тонкие червоточины сотен поправок и уточнений превратят её в пыль. Превратят в пыль единственную почву, которая есть под ногами.
Волк повернулся, посмотрел вслед исчезающей среди деревьев фигуре.
Наступил День.
Безвольные перья
Галка отказывалась выходить из дома уже несколько дней, несмотря на то, что её давно начало мутить от вида идущих волнами стен и надвигающегося сверху потолка.
То, что случилось на предыдущей вылазке, невозможно было описать словами. Птица была раздавлена. Очнувшись, она пролежала, не шевелясь, почти сутки. Потом чувства стали понемногу оживать, а вместе с ними ожил и страх перед новым наказанием, заставив её подняться. Жизнь возвращалась в своё обычное русло, только теперь Галку разрывало между клаустрофобией и паническим страхом выходить наружу.
Лицу было мокро: теплые капли щекотались, стекая по переносице вниз к щеке. Птица машинально коснулась пальцами, посмотрела: красное.
На стене висела круглая, простая, без всяких украшений рама из-под зеркала. Осколки валялись под ним, прямо у стены. Галка присела на корточки, боязливо схватила кончиками ногтей один покрупнее и перевернула зеркальной стороной вверх.
В Лесу нередко всё складывалось не в твою пользу, как бы ты ни старался, и, чтобы не сойти с ума от безысходности, приходилось постоянно напоминать себе, что оно не будет длиться вечно, и искать преимущества даже в наказании. Галка нашла себе такое преимущество. Как только всё начиналось сначала, он могла, наконец, спокойно, без страха и отвращения посмотреть на своё лицо. Да, его и близко нельзя было назвать красивым. Но с этим Галка уже давно смирилась. Ей хватало того, что первые часы, а если повезет - сутки, кожа была чистой и белой. Ею можно было даже любоваться.