Наученные горьким опытом общин, медленно умиравших от голода, рассыпавшихся по Лесу на верную смерть или массово сходивших с ума от отчаяния, эти люди отказались от устаревших традиций в пользу выживания. Быстрое оплодотворение вместо любви, долгих ритуалов ухаживания и вступления брак: общие мужчины, которым было всё равно, с кем ложиться, общие женщины, которым было всё равно, от кого рожать, общие дети, которые никого не называли «мамой» и «папой». Те, кому удавалось избежать расправы со стороны бывших земляков, навсегда становились изгоями и скрывались, пытаясь выжить в одиночку.
Галка была едва ли не самым незаметным существом во всём Лесу, однако она смертельно боялась даже приближаться к живым поселениям местных. Уродам там места не было, а внешность Птицы была для них веским поводом убить её на месте. Поэтому, поразмыслив, она решила оставить этот вариант на крайний случай и пойти сначала к Пятиэтажкам.
Это было небольшое поселение, которое погибло одним из первых, а до этого считалось едва ли не оплотом цивилизации в этих глухих местах. Пятиэтажка там была только одна, но её имя с гордостью носил весь поселок, в лучшие свои дни - яркий, и нарядный. С уходом людей свет перестал появляться в окнах домов, и по ночам их пустые глазницы с торчащими нервами выломанных рам и металлических решеток наводили ужас. Посёлок стоял, полностью покинутый, и никто не смел даже пытаться приспособить его для жизни.
Дома давно обобрали, и Лес быстро вернул их себе: деревья прорастали прямо у фундамента, обнимали стены узловатыми ветвями, выдавливали сохранившиеся стекла и лезли через выбитые окна-глаза внутрь, в пустые, вынесенные подчистую комнаты. Однако сама Пятиэтажка славилась тем, что в ней, нет-нет, а находилось что-нибудь ценное. На это Галка и надеялась.
От убежища Птицы до Пятиэтажек можно было идти от получаса до половины суток в зависимости от того, какую дорогу подкинет Лес. Время шло хаотично, как ему вздумается, и для каждого - по-своему, поэтому без часов любое более-менее длительное путешествие по здешним местам становилось в разы опаснее. Галке, умудрившейся потерять на лугу всё своё снаряжение, пришлось тащить с собой огромный и тяжелый механический будильник.
Под подошвами захлюпало.
«Блеск, сейчас ещё и ноги промочу. Странно, откуда тут вода? Дождя, вроде, не было».
Через несколько минут Галка продрогла насквозь. Но ей повезло: когда из-за деревьев показались серые бетонные спины домов, часовая стрелка успела передвинуться всего на два деления.
Центр посёлка уже не мог никого привлечь остатками пестрых вывесок: бесконечно рыскавшие вокруг в поисках хоть чего-нибудь мало-мальски полезного люди вынесли всё, вплоть до магазинных полок, а кое-где уже начинали отдирать полы и отделку. На всякий случай держась поближе к зданиям, Галка шла прямо к Пятиэтажке. Она возвышалась над остальными домами чуть ли не с гордостью и, казалось, надменно смотрела на движущуюся внизу фигурку мрачными провалами окон. Люди, когда-то жившие в её бетонном нутре, давно умерли, а она всё ещё жила своей жизнью, умудряясь даже иногда играть чужими, заманивая к себе, как отчаявшихся, потерявших всё бедолаг, так и обыкновенных любителей наживы.
«Плохое место...»
Галка неуклюже влезла в окно на первом этаже и принялась, крадучись, шнырять из одной брошенной квартиры в другую. Даже двигаясь с предельной осторожностью, она довольно быстро поднималась всё выше и выше: мельком осматривалась, ожидая, что взгляд сам зацепится за что-нибудь необычное, заглядывала в попадавшиеся время от времени обгоревшие мусорные кучи. Тратить время на тщательный обыск пустых, ободранных догола помещений не было смысла. Если в Пятиэтажке что-то и было, оно или лежало на виду, или было спрятано так, что, ищи, не ищи - всё равно не увидишь.
Оставался последний этаж. Внимательный птичий глаз вовремя заметил движение в темноте: Галка мгновенно замерла на месте, но предательское эхо её последних шагов уже разнеслось по помещению. Кто - то также настороженно застыл в полумраке, совсем близко, прямо напротив неё. Птица задержала дыхание и медленно подняла руку, прикрывая яркие, белесо-голубые глаза свободной ладонью. Она смотрела сквозь щели между пальцев, ожидая, пока кто-то с той стороны снова шевельнётся. Единственное свое оружие - небольшой складной нож, она потеряла в поле: защищаться было нечем, да и сама Птица предпочитала никогда не лезть в драку, а прятаться или убегать. Она боялась бить лезвием по-настоящему, с намерением ранить и была слишком слаба, чтобы дать отпор.