— В таком случае ты просто обязана заманить его на ужин, — невольно поддержал идею Анри, садясь за стол, и ложечка в чашке Жоржетт лязгнула абордажной саблей, столкнувшейся с выставленным впохыхах ружейным стволом. — Пора бы уже семье познакомиться с отцом твоего мальчика, тебе не кажется?
Судя по брезгливо поджатым губам и сведенным в одну линию бровям, один конкретный член их семьи совершенно не горел желанием даже видеть в этом доме каких-то англичан, будь они хоть трижды отцами что мальчиков, что девочек, что даже самого морского дьявола. С куда большим удовольствием Жоржетт схватила бы один из хранящихся в столе сестры пистолетов и застрелила бы и ее саму, и ее крайне неподходящего любовника.
— Не думала, что услышу это предложение именно от вас, месье, — заметила Катрин с тонкой улыбкой, решив, что раздражать семью звоном ложечки может не только Жоржетт, и придвинула к себе пустую чашку. — Будьте добры, передайте кофейник.
— Признаться, я был уверен, что ты убьешь своего старого глупого мужа за очередную авантюру, в которую он тебя втянул, — парировал Анри, не отказав в просьбе и от души плеснув ей в чашку еще теплого кофе. — Молока, дорогая?
Катрин наморщила нос. Идею добавлять в кофе молоко привезли из Парижа — порой ей приходила в голову весьма льстящая и ей самой, и всем французам в целом мысль, что все модные веяния так или иначе рождаются в столице их королевства, — но конкретно эту идею Катрин находила… неразумной. Автором ее, по дошедшим до Мартиники слухам, был врач при дворе Людовика XIV, но одно дело смягчить излишне крепкий вкус лекарства для страдающего кашлем пациента и совсем другое — портить свежесваренный, терпко пахнущий кофейными зернами напиток намеренно, лишь по той причине, что он немного горчит. Гадость какая.
Против капельки-другой меда она, впрочем, не возражала.
— Признаться, — ответила Катрин, поднося чашку к губам, выдержала паузу, сделав маленький глоток, и продолжила: — Я была уверена, что за эту авантюру убьют меня. В том числе и за идею отправить меня на один из кораблей, дабы я своими глазами наблюдала искоренение пиратского разбоя в наших водах. К счастью, он вспомнил об этом лишь под утро.
— Что поделать, дорогая, — пожал плечами Анри, — такова мужская натура. Мы забываем обо всем на свете, когда дело касается женщины. Особенно такой очаровательной, как ты.
Жоржетт не выдержала и с силой поставила полупустую чашку на обиженно звякнувшее в ответ блюдце.
— Право слово, месье Анри, я не понимаю, почему вы потворствуете этому вопиющему нарушению всех правил приличия. Взрослая разумная женщина водит в дом любовников, словно какая-то портовая потаскуха, не таясь рожает от них детей, и это при живом-то муже, да еще и…
Катрин и бровью не повела — слышала в свой адрес заявления куда неприятнее, — а вот Флорианн едва не подавилась завтраком и возмущенно распахнула глаза. Следовало порадоваться, что дети в лице младшей из сестер и самого Жана расправились с едой первыми и унеслись во двор, пока их не заставили заниматься науками с приходящей из города гувернанткой.
— А что же мне еще делать? — вновь пожал плечами Анри, но от Катрин не укрылись веселые искры в его выцветших с возрастом глазах. — Не вызов же на дуэль ему посылать.
— Отчего же? — возмутилась Жоржетт. — Если этот… мужчина забыл о правилах приличия, то вы вправе…
— Моя дорогая Жожо, — парировал Анри, не дав ей закончить. — Я ценю твою заботу, но мне бы не хотелось выглядеть в глазах всей Мартиники еще большим глупцом, чем может выглядеть мужчина, женившийся на красавице едва ли не втрое моложе себя. А ты хочешь, чтобы я, вечно брюзжащий хромоногий старикашка, дрался с ее тридцатилетним любовником, чья военная слава гремит по всем колониям, причем не только английским? Какой, позволь заметить, моветон! Он же проиграет исключительно из вежливости. Не говоря уже о том, что мы с твоей сестрой обзавелись отдельными спальнями еще до того, как она настолько прониклась английским Королевским Флотом. Не вижу смысла осуждать молодую женщину за то, что ей нужен мужчина. Будь она моей дочерью, я бы уже давно благословил ее на брак с мыслью, что могу умереть со спокойной душой, поскольку она в надежных руках.
Флорианн, кажется, давилась смехом, но необходимость изображать приличную жену перед лицом несправедливого осуждения мешала скосить на сестру глаза и убедиться наверняка.
— Но она не ваша дочь! — продолжала возмущаться Жоржетт, хмуря брови и кривя губы. — И по ней судят нас всех! Кто возьмет меня или Флорианн замуж, если наша старшая сестра позволяет себе рожать…
— Кого? — вежливо спросила Катрин, подняв уголки губ в излюбленной тонкой улыбке, но Жоржетт благоразумно замолчала, не став развивать мысль. Зато стала Флорианн.
— Замуж? — фыркнула она, отложив вилку и изящно промокнув уголки губ тканевой салфеткой. — Тебя? Ты уже упала в обморок, когда к тебе посватался Пьер Дюкрэ. Ведь он же мужчина, у него же, — Флорианн округлила глаза и рот, понизила голос до драматического шепота и подытожила, тщательно проговаривая каждый звук: — Это.
Катрин прыснула. Анри пригрозил ехидничающей свояченице пальцем, а Жоржетт демонстративно отодвинула блюдце с чашкой и поднялась из-за стола с нечитаемым выражением лица.
— Дорогая, ты толком и не позавтракала, — попытался остановить ее Анри, но получил в ответ еще одну ничего не выражающую гримаску.
— Благодарю, я что-то совсем не голодна.
Анри пожал плечами в темном жилете, дождался, когда в коридоре стихнут возмущенные шаги, и принялся лениво журить Флорианн.
— Как не стыдно, дорогая Флори́. Ты должна быть снисходительна к недостаткам сестры, а вовсе не высмеивать их. Не говоря уже о том, что незамужней девушке и вовсе не подобает вести подобные разговоры. Тебя же сочтут в лучшем случае невоспитанной.
— Она первая начала, — ничуть не устыдилась Флорианн и с невинным видом захлопала длинными темными ресницами, оттенявшими почти лазурный цвет ее глаз. — Жожо вечно учит всех жить, но сама что-то не рвется соответствовать идеалу почтенной жены и матери.
— По сути, она права, — не согласился Анри. — Катрин — ваша старшая сестра, и по ее манерам будут судить и о ваших.
— Как будто у меня есть манеры, — вяло пошутила Катрин и отпила еще немного окончательно остывшего кофе. — Последние десять лет я только и делаю, что превращаю свою жизнь в никому не нужный фарс и спутываюсь не с теми мужчинами.
— Поправь меня, если я ошибаюсь, — нахмурилась Флорианн, — но ныне ты «спуталась» с мужчиной, который не выдал тебя ни тем голландцам, ни англичанам, без раздумий потопил пиратский корабль, едва не отправивший тебя на тот свет…
— Взял на абордаж, — поправила Катрин и недовольно сжала губы, припомнив все подробности как своей, так и его авантюры.
— …и не отрицает своего отцовства, как многоуважаемый месье Тревельян, верно? И, я полагаю, давно бы признал Жана своим сыном не только в стенах нашего дома, если бы это не затрагивало честь дамы.
— Месье тоже не отрицал, — вновь поправила сестру Катрин. — Он без устали подчеркивал, что никогда не женится на шлюхе, но перспективе вновь стать отцом, кажется, даже обрадовался.
Иначе не припоминал бы ей все последующие десять лет, что она падшая женщина, своей злобой задушившая в утробе невинного ребенка.
— А твой англичанин, значит, женился бы на… осуждаемой обществом женщине, если бы ты ему не отказала?
— Дважды, — согласилась Катрин.
— Когда был второй раз? — удивилась Флорианн, вскинув брови.
— В Порт-Ройале, — коротко ответила Катрин. — Несколько месяцев назад.