— Просидит на чем? — не поняла Катрин, подняв голову и удивленно нахмурившись.
— Это значит… долго стоять на одном месте*, — пояснил Джеймс, не сдержав улыбки при виде ее искреннего недоумения. — Морской термин.
— О, — ответила Катрин и чуть подняла брови, явно пытаясь отложить незнакомое выражение в памяти. По-английски она говорила до того чисто, что именно этим себя и выдавала — и, пожалуй, легким грассированием, в той или иной степени свойственным всем французам, — но моряцкие фразочки были по большей части ей незнакомы. — Любопытно.
— Так что твой муж напрасно беспокоился о пиратском разбое. Мы не найдем даже следов разгулявшихся в этих водах пиратов. И вернем замешанную в деле даму на Мартинику в целости и сохранности.
Она помолчала, погрузившись в известные ей одной размышления — а он даже успел задремать, прижимая ее к себе и чувствуя тепло ее тела и мягкость струящихся волос, — и наконец призналась глухим голосом:
— Полагаю, это последнее мое плаванье на «Разящем». Во всяком случае, в ближайшие несколько лет. Я становлюсь слишком подозрительной.
— Ты выглядела подозрительно еще во время первого плаванья, — пробормотал Джеймс, не открывая глаз, и она зашуршала простынью, устраиваясь поудобнее. Щеки́ коснулось теплое дыхание. — Сдается мне, в следующий раз не удастся сослаться даже на дружбу с губернатором Порт-Ройала. На меня и без того уже косятся все лейтенанты. И пара капитанов с других кораблей. Хотя в них-то я, пожалуй, уверен. Но вздумай еще кто сболтнуть лишнего, и мне придется долго доказывать, что ты действительно знаешь эти воды лучше многих мужчин.
Впрочем, вновь подбирать ее в море было бы не менее подозрительно. Уж больно приметная была дама. При таком раскладе легенда о ее любви к мореходству всё же выглядела правдоподобно — даму и в самом деле тянуло в море при любом удобном случае, и не ее вина, что каждый раз поблизости оказывался корабль Его Величества «Разящий», — но серьезную критику эта история смогла бы выдерживать очень недолгое время. Но в крайнем случае всегда можно было честно признать, что у капитана корабля случился непозволительный роман с замужней женщиной. Что поделать, не устояла дама перед офицером, а офицер — перед дамой. Не первый случай в истории Королевского Флота. Хотя даме, без сомнения, очень не понравится, если офицер начнет выставлять ее легкомысленной глупышкой, всего лишь ищущей развлечений вдали от престарелого мужа. Но так уж сложилось, что большинство мужчин охотно верят в женскую глупость и даже не задумываются, насколько эта глупость правдива. Он и сам не подозревал в мадам Деланнуа хоть сколь-нибудь серьезного противника, пока не прогремел тот злополучный выстрел.
— А мне, — пробормотала тем временем Катрин, не сумев подавить тяжелый вздох, — думается, что эта история уже близится к закономерному финалу.
— И к какому же?
— К тому, в котором ты женишься на какой-нибудь правильной, подходящей по статусу англичанке из хорошей семьи, а я возвращаюсь на Мартинику, рыдая и проклиная свою жизнь. Так оно всегда и заканчивается.
Джеймс открыл глаза — что это вы, мадам, удумали, на ночь глядя? — и парировал, совершенно не оценив ее настроения:
— Не припоминаю, чтобы я собирался на ком-то жениться. Во всяком случае, об англичанках речи уж точно не шло. А одна дама французских кровей отказала мне уже дважды, так что…
— Дама откажет и в третий раз, если ее спросят, — сказала Катрин все тем же усталым голосом и опустила ресницы, прижавшись щекой к его плечу. — Поскольку эта дама знает свое место и вовсе не желает отправить любимого мужчину на виселицу.
Постель, а вместе с ней и всю каюту, качнуло — словно снаружи на корму накатила высокая волна, щедро рассыпавшая по ней прозрачные капли с белыми искрами морской соли, — и стены вновь отозвались протяжным скрипом. Тоскливым, как море в полный штиль.
Знак вышел откровенно дурным.
— Значит, придется просить и в четвертый.
Поскольку у этой дамы, очевидно, есть только один способ закончить свою партию в хитроумной игре на благо Франции и ее короля. Выйти замуж за мужчину, который сделает ее недосягаемой для французских агентов.
Вопрос только, способен ли на это офицер английского флота, или его звание станет лишь еще одним поводом не дать ей сорваться с крючка?
Комментарий к X
*to be aground on her own beef bones. Под «her» подразумевается корабль, он в английском женского рода. (Из-за чего некоторые мои фразы на русском выглядят довольно странно, я знаю. Особенно с учетом того, что название корабля-то я взяла из русского дубляжа и оставила его в мужском роде.)
Еще один вариант этой идиомы звучит, как «сидеть на своих пустых бутылках», но мне «кости» больше понравились, оригинальнее звучит.
========== XI ==========
Комментарий к XI
У меня на днях случился культурный шок, когда я узнала, что амазонка, оказывается, носилась с корсетом. Как можно в этом вообще лезть на лошадь, я не понимаю.
HMS Duchess (Герцогиня) — реально существовавший линейный корабль второго ранга, был спущен на воду в 1679 году. Заносило ли его когда-нибудь в Карибское море, мне неизвестно. (Скорее всего, нет. Но у нас тут в принципе одна сплошная вакханалия из реальных исторических имен и толпы выдуманных людей им в противовес. От одного корабля ничего не изменится.)
Французские капитаны собирались на совет с нескрываемой неохотой — по-прежнему возмущались в мыслях, что эскадру возглавляли англичане, поскольку среди французов офицеров званием выше капитана, увы, не было, — но угрозы не представляли. Главный знаток местных вод не отрывался от очередной бутыли с вином — ромом брезговал, и на том спасибо, — еще один француз предпочитал щедро разбавлять спиртное водой, а третий — убеленный сединами бывалый морской волк — вовсю подкручивал усы и делал комплименты дамам. Одна из них лишь морщилась — не то гадая, как ей привлечь внимание высокомерного английского коммодора, не то жалея, что вообще уговорила брата взять ее с собой в море, — а вторая негромко смеялась, шутила в ответ и с интересом слушала рассказы старого капитана о том, как ее муж служил старпомом на его корабле. Полнейший штиль и прямо таки пасторальная картина.
А вот двое англичан-кузенов были в шаге от безобразной ссоры. И виной тому была вышеупомянутая дама, судя по недовольным взглядам, что коммодор Далтон бросал то на нее, то на, собственно, кузена. Тот, на взгляд Фрэнсиса, вел себя практически безукоризненно: игнорировал бравирующего перед его любовницей француза и лишь в самом начале собрания подарил другому, пьянице Тревельяну, такой взгляд, что бедолага лишь скромно приложился к тонкой белой ручке мадам Деланнуа и больше не рисковал даже смотреть в ее сторону. Мадам заметила, поправила тонкое кружево на квадратном вырезе ее темно-красной амазонки, еще сильнее подчеркивавшей белизну декольте и длинной шеи, и на мгновение прикусила нижнюю губу, чтобы добавить ей яркости. Разумеется, не для несчастного Тревельяна и прочих соотечественников. Но этот маневр заметил не только тот счастливчик, для которого он и предназначался. И теперь то счастливчика, то кокетливую француженку буквально пожирали взглядом с нескрываемым возмущением на лице. Местные свободные нравы явно не вызывали у коммодора Далтона и толики симпатии. Или хотя бы снисхождения.
— Бедолага Анри, — качал тем временем головой старой морской волк, не слишком интересуясь целью их собрания на борту «Герцогини». — Я ведь, мадам, обязан ему жизнью. Не оттолкни он меня перед тем роковым залпом, и ядро бы, верно, оторвало мне голову. И ведь сам потом не мог объяснить, что его заставило, что предупредило о выстреле. Провидение, не иначе! Но как же я сожалел, когда из-за меня ему пришлось сойти на берег!
На взгляд Фрэнсиса, в истории хватало нестыковок — если капитану ядро должно было оторвать голову, то почему оно лишь раздробило ногу его старпому? — но мадам делала вид, что не заостряет на них внимания — лишь делала, в этом он не усомнился ни на мгновение, — и бросала на старика обманчиво-восхищенные взгляды из-под темной треуголки. В обществе такого количества мужчин мадам изображала приличную замужнюю женщину — а вовсе не ту авантюристку в мужской одежде, поднимавшуюся на борт «Разящего» прежде, — и даже ее скроенная на мужской манер шляпа и видневшиеся в разрезе красной юбки высокие сапоги с заправленными в них бриджами смотрелись уместно и даже малость кокетливо. Ни малейшего отступления от принятого в обществе женского костюма для верховой езды. Даже корсет наличествовал, и восхищенные взгляды мужчин, бросаемые на осиную талию и поднятую в вырезе амазонки грудь, это подтверждали. Не то, чтобы Фрэнсис тоже присматривался — Мэри бы не простила, если бы узнала, а проверять, сдаст ли его Джеймс из ревности, не хотелось, — но уж отличить даму в корсете от дамы, соответственно, без корсета он мог с первого взгляда.