— Луиза, — одернула ее мать, вновь втыкая иглу в свое рукоделие и старательно щуря глаза, чтобы разглядеть в полумраке каюты хитросплетения узоров под ее рукой. — Почитай нам вслух. Я уверена, мадам тоже желает послушать Священное Писание.
— Быть может, лучше выйти на палубу? — предложила Катрин без особой надежды на успех, разглядывая сумрачный потолок каюты. С верхней палубы доносились слабые отголоски каких-то не то криков, не то споров. — Ваша дочь быстро ослепнет, если будет читать в такой темноте.
— Она хорошо знает Библию и способна рассказать наизусть, — не купилась на уловку мадам де Бланшар. — Наш духовник очень хвалил ее за усердие.
Луиза же — в силу возраста и наивности — была более прямолинейна.
— Отец не любит, когда мы выходим на палубу. Говорят, женщина на корабле не к добру.
— И всё же вы на корабле, мадемуазель, — не согласилась Катрин, садясь на узкой кровати и вновь надевая длинный жилет.
— Добропорядочная жена всюду следует за своим мужем, — чопорно ответила мадам, с силой втыкая иглу в вышивку.
И, надо полагать, не рожает детей, ни капли не похожих на этого мужа. С женами моряков такое порой случается — не каждая готова ждать возвращения благоверного по полгода, — а потому капитан де Бланшар, очевидно, предпочитал не рисковать. Вместо этого запирая жену с дочерью в каюте, словно драгоценности в сейфе. Знал бы он, что некоторые жены вполне способны найти себе любовника и на корабле. Особенно на военном.
— Не смею спорить, мадам, — сказала Катрин, не сумев удержаться от ехидных ноток в голосе, и застегнула жилет. — А я, пожалуй, пройдусь по палубе. Люблю запах моря.
Луиза проводила ее завистливым взглядом, но когда Катрин обернулась, чтобы прикрыть за собой дверь, то увидела, что девчонка покорно уткнулась в книгу, вновь начав бормотать себе под нос.
На верхней палубе неожиданно обнаружилось целое столпотворение. Матросы торопливо заряжали ружья и пушки по правому борту, а капитан таращился в подзорную трубу, хотя темный силуэт корабля на фоне густо-синих волн и безоблачно голубого неба был прекрасно виден и невооруженным глазом.
— Какой у них флаг? — спросила Катрин, подходя к фальшборту, и застигнутый врасплох капитан выругался сквозь зубы.
— Что вы здесь делаете? Ваше место в каюте.
— Я спросила, какой у них флаг.
— Флага нет, — буркнул де Бланшар, недовольный тем, что вообще должен перед кем-то отчитываться, и сложил подзорную трубу. — Пираты, я полагаю. И они нас нагоняют.
Проклятье! — выругалась в мыслях Катрин, разворачиваясь на каблуках и бросаясь обратно в каюту. Если… Когда начнется бой, ей понадобятся пули и порох для перезарядки.
Жена и дочь де Бланшара взвизгнули от неожиданности, когда Катрин распахнула дверь и схватила лежавшую у изножья кровати сумку.
— Ради всего святого, мадам, вы нас напугали!
— Мои извинения, мадам, — отмахнулась Катрин, вытаскивая ремень с подвешенными к нему зарядцами — деревянными, обтянутыми черной кожей и плотно закрытыми крышечками, чтобы не просыпался отмеренный для выстрела порох — и мешочек с круглыми свинцовыми пулями.
— Что происходит? — испуганно спросила Луиза, в отличие от матери еще не утратившая любознательности и привычки обращать внимание на странности чужого поведения.
— Сидите здесь, мадемуазель, — велела Катрин, опасаясь, как бы девчонка не возжелала приключений и не бросилась на палубу при первых же звуках выстрелов, чтобы глупо погибнуть от шальной пули. — Похоже, что вашему отцу сейчас придется дать бой.
Вновь выйти на открытую всем ветрам и выстрелам палубу она не решилась. Распахнула дверь расположенной под квартердеком капитанской каюты в расчете, что этот резной кусок дерева убережет пусть не от залпа из пушки, но от выстрела из ружья, и вытащила первый пистолет, ставя курок на полувзвод*.
Второй корабль по-прежнему шел на сближение, не обращая внимания на подаваемые с «Красотки» сигналы, пока над его грот-мачтой не поднялся черный флаг с парой белых скрещенных костей.
— Мерзавцы! — ответил на это капитан и приказал дать залп с правого борта, стремясь опередить противника. Слишком далеко, подумала Катрин, вдруг вспомнив случившийся по ее милости абордаж «Разящего». Что он говорил тогда? Что он говорил в ту ночь?
Они дали залп слишком рано. Успей они подойти ближе, и повреждения могли бы быть куда серьезнее, мадам.
И на «Разящем» были «длинные девятки»* — дальнобойные девятифунтовые пушки, из которых они и ответили голландцу. И которые едва ли стояли на обыкновенном торговом корабле. А потому первый залп с «Красотки» впустую поднял брызги и едва зацепил гальюнную фигуру на носу у противника.
— Заряжай!
Ответный залп с грохотом сотряс корабль, и из поврежденного фальшборта полетели острые щепки. Снизу донеслись слабые крики испуганных женщин.
— Быстрее!
Куда там. У пиратов сноровки явно было больше, чем у растерянных матросов торгового судна, и со следующим залпом из одной пушки вырвалась пара соединенных цепью ядер, ударившая в грот-мачту. Подобный выстрел с «Разящего» без труда обрушил мачту на голландском корабле, но канониры пиратов всё же уступали английским военным. Мачта затрещала, но первое попадание уже выдержала. И в воздухе с громом нового залпа просвистела еще одна пара книппелей. Мачта содрогнулась от второго удара и с оглушительным треском сломалась пополам. Верхний парус — брамсель из сероватой парусины — завалился набок и с плеском рухнул в воду вместе с обломком мачты.
И по мечущимся по палубе людям ударили картечью. Катрин инстинктивно попятилась, закрывая лицо свободной от пистолета рукой, но мелкие чугунные ядра просвистели мимо, орошая палубу кровью.
— На абордаж! — донеслось сквозь дым и пронзительные крики раненых, и в фальшборт вонзилось с полторы дюжины длинных крюков. Катрин щелкнула курком, ставя его на боевой взвод, вскинула руку, прищурив правый глаз, и выстрелила. Попала в живот, но, кажется, не убила. Тяжело ранила, но у мерзавца еще был шанс выжить.
Плохо.
— Защищайтесь! — вопил капитан под грохот ружей, и она разрядила и второй пистолет. Затем схватилась за первый зарядец на закрепленном на поясе ремне, забила в ствол порох с пыжом из войлока и пулей, и открыла крышку пороховой полки возле курка, чтобы продуть затравочное отверстие и высыпать на полку остатки пороха.
— Рубите их, рубите!
Крышка полки закрылась с неслышным в шуме боя стуком, курок щелкнул в первый раз, становясь на полувзвод, затем во второй, и Катрин прищурилась вновь, уже нажав на спусковой крючок. Удар кремния по крышке пороховой полки сбивал прицел, заставляя поспешно наводить пистолет на цель по второму разу. Новый выстрел раздробил одному из пиратов переносицу, вогнав в череп не только пулю, но и осколки костей.
Заряжать пистолет в четвертый раз было уже бесполезно, пусть она и попыталась. На палубе кипел бой, и численный перевес явно был не на стороне торговцев, а Катрин даже не могла рассчитывать, что кто-то прикроет ее со шпагой в руке, пока она будет вновь забивать порох, прочищать затравочное отверстие и дважды взводить курок.
Проклятье. Рассчитывать на благородство пиратов после захвата корабля не стоило, женщин они вполне могут пустить по рукам. А то и зарезать, чтобы те не накликали беду на их собственное судно. Попытаться вывести вопящих внизу? Заметят. Троих женщин уж точно. А если и нет, то…
Времени решить, как поступить, ей не дали. За обыкновенной распахнутой дверью можно было спрятаться от стрелков на палубе чужого корабля, но не от озверевших мужчин, рубившихся не на жизнь, а на смерть, в каких-то футах от нее. Зарядить пистолет вновь Катрин тоже не успела. Перехватила его за дуло, едва встретившись взглядом с безумными кровожадными глазами, и со всей силы ударила рукоятью с металлической окантовкой. Всего лишь оглушила противника, но этого было достаточно, чтобы броситься к левому фальшборту и, перемахнув через него, с шумным плеском уйти под воду.