Выбрать главу

— Хорошо. В каком году?

Он прищуривает глаза.

— Странный вопрос.

— Удивите меня.

— 1993.

Я улыбаюсь про себя за то, что угадала правильно.

— Давайте. Я отведу вас домой.

Идти недалеко, что только подтверждает тот факт, что он не мог бродить по лесу достаточно долго, чтобы стать таким параноиком. С другой стороны, может быть, я слишком много думаю об этом. Может быть, он просто параноик по натуре. Если бы я была обычным человеком, не знающим леса, и я шла по улице в Париже и внезапно вышла на тропинку посреди заколдованного леса, разве я не стала бы немного меньше доверять случайной девушке, которая появилась и спросила меня, откуда я родом?

— Если вы пройдёте через просвет между этими двумя деревьями, вы снова окажетесь на улице Пренсес, — говорю я ему, останавливаясь на пороге.

Он бросает на меня вопросительный взгляд.

— Спасибо, мадемуазель?..

— Винтер — говорю я.

— Винтер, — повторяет он, кивая и направляясь вперёд…

— Подождите.

Он оглядывается на меня.

— Почему вы сказали, что было темно?

— Прошу прощения?

— Когда я нашла вас, — говорю я. — Вы сказали: «Было темно, так темно». Но солнце ещё не зашло, и я знаю, что вас здесь не было ночью.

Он качает головой.

— Это длилось всего несколько секунд, но солнце… оно как будто исчезло с неба. Я ничего не мог разглядеть, — он слегка смеётся и чешет затылок. — Возможно, у меня была паническая атака.

— У вас часто такое бывает?

— Только один раз до этого.

— Вы тогда тоже потеряли сознание?

— Нет, — признается он, — но это очень необычное обстоятельство.

— Конечно, — я жестом указываю на порог. — Идите, пока кто-нибудь не забеспокоился о вас.

Он сглатывает, его кадык подпрыгивает в горле.

— Спасибо, — его голос эхом разносится по деревьям даже после того, как он исчез.

ГЛАВА X

Я менее чем в четверти мили от порога дома — кухонные огни подмигивают мне сквозь деревья, жёлтые вкрапления, которые пятнают и перемещаются по коре, — как вдруг слышу шаги. На этот раз они слишком тихие, как будто кто-то пытается прокрасться через мой лес, и я знаю, что это может быть только один человек.

Я делаю глубокий вдох. В лесу почти не осталось света. Солнце — всего лишь краешек ногтя на горизонте, где пятно с пасхальное яйцо розового неба исчезает в тёмно-фиолетовых облаках. Тропинка скользит у меня под ногами, крупинки грязи катятся вперёд, как миниатюрные перекати-поле. Ветер вернулся, завывая в просветах между деревьями, унося на тропинку тонкие струйки клубящегося тумана.

У меня нет на это времени.

Шаги ближе, приближаются по тропинке справа от меня. Я крадусь вперёд на цыпочках, стараясь не шуметь. Ветер налетает и отступает, как прилив, и я слышу дыхание Брайтоншира в тихих паузах.

Папа сказал бы мне оставить его. Если он настолько глуп, чтобы бродить по лесу ночью, его не стоит спасать.

Я бы сказала, что это жестоко. Мы здесь не играем в Бога.

Папа сказал бы, что мы понятия не имеем, что происходит в лесу после наступления темноты. Мы не знаем, закрываются ли пороги или остаются открытыми. Сколько людей, спотыкаясь, преодолевают пороги только для того, чтобы никогда не вернуться обратно — постоянный поток путешественников, кормящих монстра, которым лес становится ночью. Это не значит, что мы остаёмся и становимся следующим блюдом в меню.

Вот почему в самые мрачные моменты папа не считал, что наша работа на самом деле что-то значит. Почему он думал, что мы просто тратим время, защищая то, что может защитить само себя.

Но я должна верить, что у того, что мы делаем, есть цель, и я должна верить, что всех в этом лесу стоит спасти, потому что, если я этого не сделаю, если я позволю себе думать так, как раньше думал папа, тогда его внезапное исчезновение из нашей жизни было бы напрасным.

И я не могу с этим справиться.

Парень выходит из-за поворота, и я снова хватаю его, прежде чем он успевает заметить, что я здесь. Я обхватываю его рукой за шею и бросаю на землю. Повсюду вокруг нас лес скрипит и стонет. Темнота просачивается внутрь, как пролитые чернила на бумагу.

— Мы должны идти, — говорю я, отказываясь от формальностей.

Я хватаю его за руку и рывком поднимаю.

— Я не уйду.

Он пытается вырваться из моей хватки, но страх сделал меня сильнее него.

Я сжимаю руки в кулаки на его рубашке и тяну его вперёд, чтобы он мог видеть мои глаза.

— Если ты сейчас же не пойдёшь со мной, мы оба покойники.