— Я никого не знаю.
— Перрейя, вам грозит по меньшей мере десять лет тюрьмы. Без права досрочного освобождения. И отбывать срок вы начнете сегодня же, если я так решу. В камере предварительного заключения.
Мужчина поднял глаза: две вспышки в седых зарослях бровей. Он вот-вот заговорит, Жанна это чувствовала. Она выдвинула ящик и достала крафтовый конверт формата A4. Вынула из него черно-белый снимок такого же размера.
— Тарак Алюк, восемь лет, скончался через шесть часов после госпитализации. Задохнулся в конвульсиях. Вскрытие показало, что содержание свинца в его органах в двадцать раз превышало порог токсичности. Как по-вашему, какое впечатление эти фотографии произведут в суде?
Перрейя отвел взгляд.
— Сейчас вам поможет только одно: разделить ответственность с другими. Сказать нам, кто стоит за акционерными обществами, которые отдают вам приказы.
Он сидел, низко склонив голову, и молчал. Шея у него блестела от пота. Жанна видела, как дрожат его плечи. Она и сама дрожала в мокрой от пота блузке. Началась настоящая битва.
— Перрейя, вы будете гнить в тюрьме по меньшей мере пять лет. Вам известно, как там обходятся с убийцами детишек?
— Но я не…
— Какая разница! Поползут слухи, и вас будут считать педофилом. Так кто стоит за акционерными обществами?
Он почесал затылок.
— Я их не знаю.
— Когда запахло жареным, вы наверняка сообщили об этом тем, кто принимает решения.
— Я послал мейлы.
— Кому?
— В офис. Гражданского товарищества недвижимости. «FIMA».
— Значит, вам ответили. Ответы не были подписаны?
— Нет. Это административный совет. Они не хотели ничего предпринимать, и точка.
— И вы их не предостерегли? Не попытались связаться напрямую?
Перрейя втянул голову в плечи и ничего не ответил.
Жанна вынула протокол:
— Знаете, что это такое?
— Нет.
— Показания вашего секретаря Сильвии Денуа.
Перрейя отшатнулся. Жанна продолжала:
— Она помнит, что семнадцатого июля две тысячи третьего года вы ездили в дом шесть по проспекту Жоржа Клемансо с владельцем здания.
— Она ошибается.
— Перрейя, вы пользуетесь услугами такси компании «G7». И имеете абонемент, именуемый «Клоб афер». Все ваши поездки остаются в памяти компьютера. Мне продолжать?
Он промолчал.
— Семнадцатого июля две тысячи третьего года вы заказали такси — светло-серый «мерседес» с номерными знаками 345 DSM 75. За два дня до этого вы получили первое экспертное заключение. И решили убедиться сами, насколько все серьезно. Оценить состояние здоровья жильцов. Предстоящий ремонт.
Перрейя то и дело затравленно поглядывал на Жанну.
— По сведениям компании «G7», сначала вы заезжали на проспект Марсо в дом сорок пять.
— Я уже не помню.
— Дом сорок пять по проспекту Марсо — адрес гражданского товарищества недвижимости «FIMA». Можно предположить, что вы заезжали к владельцу общества. Шофер ждал вас двадцать минут. Очевидно, все это время вы убеждали владельца в серьезности ситуации, чтобы он согласился поехать с вами. Так за кем вы заезжали в тот день? Кого вы покрываете, месье Перрейя?
— Я не вправе называть имена. Профессиональная тайна.
Жанна стукнула по столу:
— Чепуха! Вы не врач и не адвокат. Кто владелец «FIMA»? За кем вы заезжали, черт побери?
Перрейя замкнулся в молчании. Несмотря на дорогой костюм, он выглядел помятым.
— Дюнан, — прошептал он наконец. — Его зовут Мишель Дюнан. Он — владелец контрольного пакета акций по крайней мере двух из трех фирм, которым принадлежит дом. На самом деле он и есть его настоящий владелец.
Жанна сделала знак секретарше Клер. Пора записывать: начинается дача показаний.
— В тот день он ездил вместе с вами?
— Еще бы, когда заварилась такая каша!
Она представляла себе, как это было. Июль 2003 года. Вовсю палило солнце. Словно сегодня. Оба бизнесмена потели в своих костюмчиках от «Хьюго Босс», опасаясь, что проклятые негры помешают их покою, успеху, темным делишкам…
— Дюнан так и не принял никакого решения? Не мог же он сидеть сложа руки.
— А он и не сидел.
— В каком смысле?
Свидетель все еще колебался. Жанна настаивала:
— У меня нет ни одного документа, подтверждающего, что в то время были приняты хоть какие-то меры.
Перрейя молчал. Несмотря на внушительную фигуру, теперь он казался едва ли не коротышкой.
— Это все из-за Тины, — выдавил он наконец.
— Кто такая Тина?
— Старшая дочь Ассалихов. Ей тогда было восемнадцать.