– Я не знаю, как пройти к тому фейерверку, – сказал он, а в голосе его прозвучали нотки отчаянной решимости. – Я буду премного благодарен, если вы туда меня проводите.
Намерения председателя полностью соответствовали желанию важного лица, который в довершение всего показался ему знакомым, хотя он не знал, откуда. В опасении, что может это кто-нибудь из неучтенных высокопоставленных лиц, он послушно послужил ему в качестве проводника, не поняв, что главный инженер решил про себя в случае отказа завлечь его на место торжеств силой.
Каролек услышал голос главного инженера, и его остолбенение несколько уменьшилось.
Два неясных силуэта, видимые в свете снова взорвавшихся ракет, пропали из его поля зрения, закрытого очками. Двери ратуши остались открытыми. Каролек споткнулся на лестнице и поэтому стремительно влетел в середину дома.
Кабинет председателя оказался также открытым, как и входные двери. Сквозь окно светилось зеленым светом торжество, отмычка прекрасно подошла к шкафу, а печати в открытом столе сами впихивались в руки.
Через несколько минут Лесь с бьющимся сердцем и свернутым в рулон оттиском протискивался переулками к машине главного инженера, а Каролек под дверьми ратуши переживал муки раздвоения, не зная, закрыть или оставить открытыми входные двери. Мешающие ему очки он снова надел на нос и, ничего не видя, колебался в ключом в руках.
Так его и застали Барбара и Януш, которым только сейчас удалось вырваться из когтей инструктора культуры и кучи поклонников. При виде стоящей на крыльце дома фигуры они задержались словно громом пораженные.
– Боже, эта уборщица! – прошептал пораженно Януш.
– Святая Мария, это Кароль!… – прошептала мгновением позже Барбара тоном безграничного изумления.
Януш присмотрелся пристальней и с определенным усилием поверил собственным глазам.
– Они что, полностью стали идиотами? – слабо спросил он, явственно чувствуя, как при мысли о замене Каролека в уборщицу вместо Барбары у него мутится в голове.
– Я вытираю пыль, потому что утром не успею, – сказал Каролек удивительно писклявым голосом. Он сделал какое-то нерешительное движение, споткнулся и слетел с лестницы, при этом очки у него упали тоже.
– Вытираю пыль… – начал он снова неестественным дискантом и внезапно узнал друзей. – А, это вы, – сказал он нормальным голосом. – Я думал, что это люди…
Барбара обрела дар слова.
– Господи боже мой, кому это пришло в голову, чтобы переодеть тебя в уборщицу?! – простонала она.
– Если бы это был Лесь, то я не удивился бы… – добавил Януш, все еще в недоумении.
– Не знаю, – нервно сказал Каролек, поднимаясь с земли. – Само собой как-то вышло.
С него было уже достаточно. Несколько сумбурно, но кратко, он известил друзей о положении, и как Януш, так и Барбара пришли в себя.
– Замыкай, – решил Януш. – Где печати?
– У меня в кармане.
– Тем более нужно замкнуть. Лучше, чтобы туда никто больше не входил. Сразу поставим печать и вернем их обратно.
– Я больше туда не пойду! И вообще хватит с меня той беременности! Должна была быть Барбара!…
– Хорошо, я пойду туда… Успокойся ради бога, не переодевайся сейчас! Бежим отсюда!…
Через час новая уборщица прокралась в ратушу и подбросила печати обратно в стол. В первом часу после полуночи насыщенные впечатлениями толпы укладывались отдыхать, а в пансионате с фонтаном восемь рук чертили одновременно со всех сторон на одном столе, а главный инженер прилагал нечеловеческие усилия, чтобы склонить председателя местного совета вернуться к месту отдыха. Председатель с похвальным упорством выказывал энтузиазм в исполнении служебных обязанностей и тянул главного инженера в сторону ратуши, а тот тянул его в противоположную сторону, не будучи уверенным, удалась ли кража. В третьем часу главный инженер победил.
Почти до следующего вечера председатель местного совета безуспешно старался избавиться от назойливого клиента из Варшавы. Вывезенный на машине не просто за город, а и за границы района, он в изумлении выслушивал поразительные и в большинстве случаев взаимно исключающие предложения главного инженера, употреблял пищу в неизвестных ресторанах, исследовал глубину придорожных рвов и осматривал натыканные по дороге санитарные устройства. Нарастающая боль головы мешала ему собраться с мыслями и понять, для чего все это делается. Волочащий его за собой парень выказывал поразительную фантазию с редко встречающейся нерешительностью, что приводило его к постоянному изменению направления движения, поворотам, блужданиям и вращению по кругу. Председатель местного совета перестал в конце концов что-либо понимать, перестал слушать, перестал протестовать и в мрачном молчании мечтал лишь о том, чтобы наконец вернуться в собственный дом, лечь в тихом спокойном месте, положить холодный компресс на больную голову и закрыть глаза.