Для пигмеев амулет был куда ценнее слоновой кости, хотя теперь те не знали, каким образом снять с животного сети, не будучи в процессе раздавленными лапами либо напоротыми на те же клыки, которые в качестве добычи намеревались отнести Касонго. Надя уверила их, что всё можно сделать относительно безопасно. Меж тем Александр подошёл на достаточное расстояние для того, чтобы как следует разглядеть порезы от копий на толстой коже животного.
- Слон потерял много крови, обезвожен, и вдобавок эти раны могут загноиться. Боюсь, его ждёт медленная и болезненная смерть, - объявил мальчик.
Тогда Бейе-Доку взял амулет и приблизился к зверю. Он отвинтил небольшую заглушку с краю Ипемба-Афуа, наклонил кость, тряся ту точно солонку, а один из охотников, тем временем, сложил руки определённым образом, чтобы принять зеленоватого цвета порошок. Знаками местные указали Наде применить средство как положено, потому что никто так и не осмелился коснуться слона. Надя объяснила раненому, что его намереваются вылечить и, когда сама догадалась, что животное, наконец, всё поняло, аккуратно вложила порошок в глубокие порезы от копий.
Раны не затянулись волшебным образом, как она то ожидала, хотя и перестали кровоточить уже несколько минут спустя. Слон повернул голову, чтобы ощупать хоботом свой хребет, но Надя предупредила его о том, что пока не следует касаться спины.
Пигмеи осмелились снять сети с животного, что на деле оказалось куда сложнее, нежели их накинуть, однако, в конце концов, старый слон был освобождён. Тот смирился со своей судьбой, возможно, животному и удалось пересечь границу между жизнью и смертью, но внезапно оно чудесным образом вновь стало свободным. Слон сделал несколько пробных шагов, а затем, всё ещё пошатываясь, дошёл и до чащи. В последний момент перед тем, как затеряться в глубине леса, слон обернулся к Наде, недоверчиво на ту посмотрел, поднял хобот и издал рёв.
- Что же он сказал? – спросил Александр.
- Что если нам потребуется помощь, мы можем его позвать, - перевела Надя.
В скором времени наступит ночь. В последние дни Надя питалась крайне скудно, да и у Александра, как и у неё, было сильное чувство голода.
Охотники обнаружили следы буйвола, однако ж по ним не пошли, поскольку эти животные считались опасными и, как правило, ходили группой. Языки их были грубыми, точно наждачная бумага: говорили, буйволы так могли лизнуть человека, что у последнего слезла бы с костей чуть ли не вся плоть. Местные не могли охотиться на них без помощи своих жён. Зверей гнали рысцой до группы крошечных, сделанных из ветвей и листьев, жилищ. Вся деревня была столь бедна, что проживание в ней человека казалось невозможным. Более прочные жилища не строились никогда, поскольку сами были кочевниками и, как правило, существовали отдельно от своих семей и с каждым разом в поисках слонов вынужденно перемещались всё дальше и дальше в лес. Племя не владело ничем, кроме вещей, которые каждый мог носить с собой. Пигмеи изготавливали исключительно основные предметы, чтобы выжить в лесу и в нём же охотиться, а остальное же получали, прибегая к натуральному обмену. Поскольку цивилизация тех не интересовала, прочие племена считали их похожими на обезьян.
Из сделанного в земле углубления охотники вытащили половину антилопы, покрытую землёй и насекомыми. За ней гонялись два предыдущих дня и, съев часть, оставшееся животное зарыли в землю, чтобы мясо не утащили другие звери. Увидев, что оно всё ещё там, местные начали петь и танцевать. Несмотря на свои страдания, Надя с Александром ещё раз убедились в том, что, находясь в лесу, здешний народ очень весел, шутит по любому поводу, рассказывает истории, а порой и заливается смехом. От мяса исходил зловонный запах, и то было наполовину зелёным, однако ж благодаря зажигалке Александра и способности пигмеев отыскать поблизости сухое топливо, люди разожгли небольшой огонь, на котором его и зажарили. Также местные с энтузиазмом питались и попадавшимися в мясе личинками, гусеницами, червяками и муравьями, считавшимися настоящим деликатесом, и неизменно завершали свой ужин дикими фруктами, орехами и водой из луж на земле.
- Моя бабушка предупреждала нас, что из-за грязной воды можно заразиться холерой, - сказал Александр, выпив немного из своих сложенных котелком рук, поскольку сам умирал от жажды.
- Ты, возможно, и заразишься, потому что очень уж ты нежный, - подтрунила Надя, - но я-то выросла на реке Амазонка, и к разного рода тропическим заболеваниям у меня иммунитет.
Они спросили Бейе-Доку, как далеко отсюда находится Нгубу, но тот не смог дать им точного ответа, поскольку местные измеряли расстояние проведёнными в пути часами и в зависимости от скорости, с которой они то преодолевали. Пять часов пешего хода приравнивались к двум, если передвигаться бегом. Лучший охотник не мог указать и направления, поскольку никогда не прибегал к компасу либо же карте и не знал сторон света. Тот ориентировался исключительно по окружающей природе, мог знать каждое дерево на прилегающей, в несколько сотен гектар, территории. И объяснил, что лишь у них, у пигмеев, есть названия всем деревьям, растениям и животным; остальные же люди считают лес некой однородной, зелёной и болотистой, зарослью. Солдаты и представители племени банту отваживались перемещаться лишь от деревни и до разветвления реки, где у них была связь с внешним миром, и те имели дело с контрабандистами.
- Торговля слоновой костью запрещена практически во всём мире. Каким же образом её вывозят из этой области? – спросил Александр.
Бейе-Доку сообщил ему, что Мбембелé давал взятки властям и вдобавок рассчитывал на сеть приспешников, которые располагались вдоль всей реки. Те привязывали бивни под лодки, чтобы они оставались под водой, отчего и беспрепятственно перевозили их куда нужно среди бела дня. Алмазы путешествовали исключительно в желудках контрабандистов. Те проглатывали их с ложкой мёда и пудингом из маниоки, а спустя пару дней, когда оказывались в безопасном месте, извлекали их из другого конца своего тела – довольно отвратительный, однако ж проверенный метод.
Охотники рассказали путешественникам о предшествующих правлению Касонго временах, когда в Нгубу правила Нана-Асанте. В ту эпоху не было золота, не велась торговля слоновой костью, племя банту жило лишь на кофе, который привозили по рекам и продавали в городах, а пигмеи проводили бóльшую часть года, охотясь в лесу. Банту выращивали овощи и маниоку, которые у пигмеев обменивали на мясо. И все вместе отмечали праздники. Хотя племя находилось в полнейшей нищете, тем не менее, люди в нём были свободными. Порой, к ним прибывали лодки, привозя из города различные вещи, однако банту, будучи крайне бедными, покупали очень мало, а, значит, и не интересовали пигмеев. Правительство практически о них забыло, хотя время от времени всё же отправляло туда медсестру с вакцинами, а то и какого-нибудь учителя с мыслью создать здесь школу либо чиновника, обещающего провести электричество. Но они сразу же отсюда бежали, поскольку не выдерживали столь явной удалённости от цивилизации, заболевали сами или же сходили с ума. Единственными здесь оставшимися были лишь командир Мбембелé со своими людьми.
- А миссионеры? – спросила Надя.
- Они – люди сильные, отчего и остались. Когда они пришли сюда, Нана-Асанте уже здесь не было. Мбембелé гнал их прочь, но те не ушли. Наоборот, пытались помочь нашему племени. А затем они исчезли, - сказали охотники.
- Как и королева, - подсказал Александр.
- Нет, вовсе не как королева…, - ответили ему местные, но не захотели пускаться в более подробные объяснения.