После объяснения Фолдингота выражение лица Павла с гневного недоумения сменилось на страдальческое.
Драгомира с трудом встала и с умоляющими глазами протянула руки к сыну. Павел поколебался, но потом отвернулся и обнял Оксу.
— Фолдингот прав, — вклинился Нафтали. — Мари слишком ценный заложник, чтобы Изменники рискнули подвергнуть ее опасности. Конечно, я не могу сказать, что она в хороших руках, но искренне считаю, что Изменники очень хорошо о ней заботятся.
— Этого вообще не должно было произойти! — взорвался Павел, метнув на мать убийственный взгляд. — Зря я на тебя положился!
— Павел… — простонала Драгомира.
— Прекрати, Павел! — жестко осадил его Абакум. — Ты отлично понимаешь, что Драгомира сделала все возможное, чтобы этому помешать!
— Ну, так, может, ей вообще не стоило вмешиваться, раз все пришло вот к этому! — ядовито бросил Павел.
— Значит, надо идти за мамой! — всхлипнув, неожиданно вскричала Окса. — Это самое главное! Так что перестаньте ссориться!
Беглецы переглянулись в холодном молчании, нарушаемом лишь судорожным дыханием Юной Лучезарной.
— У нас есть основные сведения о том месте, где содержат Мари, — заверил Нафтали. — У меня уже есть несколько планов…
— Должно вам удвоить бдительность, — оборвал его Фолдингот, — поскольку тяжелы и так уже потери. Не надо забывать вам: половинка вашего слуги и брат Старой Лучезарной простились с жизнью в той картине…
Фолдингот судорожно всхлипнул, а Беглецы побледнели, внезапно осознав отсутствие одного из них.
— Леомидо? Где Леомидо?! — переполошилась Окса.
Вплоть до этого момента Драгомира питала крошечную надежду вновь увидеть брата. Фолдингот ведь мог ошибиться… Но теперь все рухнуло. Фолдингот не ошибся. Он никогда не ошибался.
— Где Леомидо? — повторила Окса.
— Леомидо не вернется, — севшим голосом произнесла Драгомира.
— Но… Этого не может быть! — Реминисанс еще крепче обняла Зоэ.
На Беглецов в одночасье обрушились изнеможение и боль, выворачивая душу по мере того, как до них доходил смысл этой ужасной новости.
Взволнованный Абакум подошел к находившейся на грани обморока Драгомире, и тут раздался оглушительный грохот. В воздухе образовалось странное сияние из золотистой пыльцы, и раздался протяжный голос.
— Феи-Без-Возраста… — прошептала Окса.
Из центра сияния метнулась черная точка. Развернув большие крылья, ворон облетел гостиную и сел у ног девочки.
— Юная Лучезарная, Беглецы, существа из Эдефии, примите мое глубочайшее почтение и вечную благодарность от всех обитателей картины! — сказал он.
Слова вылетали из его клюва вместе с обычными для него облачками черного пара, величественно плывшего к потолку.
— Где Леомидо? — опять спросила Окса.
— Застень крови Лучезарной, сын Малораны и Вальдо, брат Старой Лучезарной Драгомиры, Изменника Ортона и Реминисанс не существует более, — сурово сообщил ворон.
Беглецы впали в ступор. Несколько секунд все пребывали в глубоком недоумении. А потом взоры всех присутствующих обратились на Драгомиру и Реминисанс, причем глаза последней стали большими, как плошки.
51. Тяжелая правда
— Что ты несешь? — пролепетала Окса. — Ты сбрендил? Стал таким же психом, как Сердцевед?
Наклонившись к птице, она вознамерилась взять ее на руки. Но ворон оказался столь же нематериальным, как привидение. От прикосновения его силуэт превратился в темное облачко, через несколько секунд вновь обретя форму.
— Ваши сердца не готовы это принять, но все, что я сказал, — правда, — заявил он.
С этими словами ворон ринулся в приоткрытое окно.
— Но ты не можешь вот так просто улететь! — возмутилась Окса.
— Феи-Без-Возраста вам все расскажут! — донесся голос ворона. — Прощайте!
Окса издала вопль, в котором смешались злость и досада. Она поискала глазами отца и увидела его совершенно сломленного, сидящим на полу, зажав голову руками.