– Поднять человека среди ночи... Прервать драгоценный сон!.. Изверги вы все! Ну, пока, бывай!
Оставшись один, Варга тут же приступил к делу. Правда, он слегка поколебался, не следует ли ему для начала допросить арестованного, задать несколько вопросов, почему и как он оказался на передовой, может, случаем заблудился в незнакомой местности... Не нарочно же он полез именно на тот участок, куда ему идти не следовало, так как Варга предупредил, что пощады ему не будет...
Он сел за стол, очистил место от бумаг и призадумался, с чего же ему начать. Наконец, решившись, повернулся к арестованному и, стараясь держаться строго и официально, сказал: Будьте любезны выложить из карманов все содержимое.
Апостол слабо улыбнулся, но в улыбке этой уже не было и тени той ироничности, которая доводила Варгу до бешенства. Опоражнивая карманы, Болога передавал каждую вещь одному из конвоиров, а тот клал ее на стол... Варга сидел насупившись. Безмятежное, как ему казалось, спокойствие Бологи его тоже бесило. Ему хотелось видеть Бологу униженным, раскаивающимся, оскорбленным, он даже подумывал, не велеть ли солдату обыскать его... Но на такое все же не решился, лишь стал деловито перебирать каждую вещицу. Наткнувшись на карту, он несказанно обрадовался, лицо его вспыхнуло торжеством и злостью.
– А это что? – спросил он у Бологи таким тоном, будто тот упорно отрицал наличие при нем карты.
Глаза Варги метали молнии. Но торжествующее выражение лица мгновенно изменилось на презрительное, как только он посмотрел на Бологу... Теперь он со спокойной совестью мог сесть писать рапорт. Исписав целый лист, он передал его телефонисту, наказал солдатам охранять арестанта как зеницу ока, предупредив, что они отвечают за него головой, и велел им утром чуть свет быть в части... Затем неторопливо поднялся, застегнул шинель на все пуговицы, надел каску, по-барски, лениво натянул меховые перчатки, время от времени искоса поглядывая на бывшего приятеля в надежде все-таки увидеть на его лице признаки страха, смятения, раскаяния, и ничего этого не видел... И ему еще сильней захотелось чем-то унизить изменника, хотя бы презрительным словом, высокомерным тоном, но помимо воли, сам не понимая, как это у него получилось, он заговорил с ним ласково, участливо, почти заискивающе:
– Так уж вышло, Болога... Я тебя предупреждал... В поезде, помнишь? Да и в той деревушке, где мы встретились... Я не виноват... Я исполнял свой долг... Это мое жизненное кредо, ты знаешь... При любых обстоятельствах человек должен выполнять свой долг...
Он хотел еще что-то добавить, может быть, привести самый убедительный довод своей правоты, но, взглянув на Бологу. оторопел: Апостол смотрел на него страшным, пронзительно пустым взглядом; это был взгляд человека, давно покинувшего здешний мир... Варга бросился к Бологе, намереваясь то ли обнять его, то ли просто растормошить, привести в чувство, но, опомнившись, выбежал из блиндажа вон, всей грудью глотнул свежего воздуха и успокоился. Глухо откашлявшись, он как бы избавился и от душившего его чувства жалости...
Неподвижно и бездумно сидел Апостол на краешке топчана. За его спиной раздавался дружный храп, вылетавший из трех мощных глоток; звук был такой, будто там пилили толстенное бревно ржавой и тупой пилой. Один из конвоиров, присев на корточки и положив на колени винтовку, тоже прикорнул, а другой, хотя и остался стоять, отупело уставился в потолок, будто разглядывал висевшую там у потолка на гвозде керосиновую лампу. Только телефонист, успевший, по-видимому, хорошо выспаться, был весьма бодр и детскими, невинными глазами, не мигая, смотрел на арестованного, желая, но не решаясь спросить его о чем-то...
Бологе ничего не хотелось. Светло и тихо было в опустелом доме его души. Неожиданно он вспомнил, что так и сидит в каске, – поднял руку, чтобы снять ее, и услышал тиканье часов...
– Вот же они, часы... – удивленно произнес он вслух, разглядывая белый циферблат на руке.
Стрелки показывали час ночи.
– Неужели только час?.. Всего час?.. А мне-то казалось, что прошла целая вечность... Столько событий – и за такой короткий промежуток времени!.. Невероятно!..
Но миг спустя он забыл и об этом. Рука сама собой опустилась на колени, усталость смежила веки, и отяжелевшую, будто свинцом налитую голову он уронил на грудь...
2
В половине восьмого утра поручика Апостола Бологу под конвоем четырех солдат и одного офицера, молодого безусого пехотного подпоручика, направили в штаб дивизии. Как только выбрались из расположения пехотных частей и вступили во владения артиллерийского дивизиона, пехотный подпоручик проявил себя весьма деятельным малым.