– Ну-с, голубчик! – произнес претор, все так же сияя, будто со вчерашнего дня, когда Бологу привезли на машине для участия в трибунале, ровным счетом ничего не изменилось. – Давайте, не теряя ни минуты, сейчас и приступим. По порядку, по порядку... Все ли готово, фельдфебель?.. Отлично! Итак! Записывайте... А вы что же стоите, садитесь... Нет-нет, ближе, вот сюда...
Претор продиктовал фельдфебелю положенное вступление к протоколу допроса. Апостол сидел, втиснувшись в узкое пространство между двумя письменными столами, испытывая гнетущее чувство неловкости и неудобства. Претор дважды тщательно и с явным удовольствием прочитал рапорт поручика Варги, одобрительно крякнул, затем распечатал пакет с «уликами», то есть с вещами, отнятыми у Бологи при обыске, внимательно изучая каждую вещь и все больше воодушевляясь, как человек, чьи подозрения подтвердились и он вправе гордиться своей прозорливостью.
– А теперь кратко, четко, по-военному ответьте на мои вопросы, – скороговоркой произнес претор заученную фразу и, не взглянув на Бологу, продолжал перебирать в руках «улики».
Апостола давно томило желание исповедаться, объяснить всем, и самому себе тоже, душевное состояние, вынудившее его решиться на такой неблаговидный поступок, как дезертирство. На каждый вопрос претора он старался отвечать полно, обоснованно, а главное, предельно искренне. Но претор всякий раз обрывал его, не дослушав объяснений, задавал новые вопросы, как бы стараясь загнать Бологу в какую-то хитроумную словесную ловушку. Когда Апостол что-нибудь объяснял ему, претор перебивал, останавливал, говорил, что его интересуют не мотивы, а факты, хотя для Апостола именно мотивы и были фактами. Не понимая, куда претор клонит, Болога все более раздражался, отвечал путаней, бестолковей и в конце концов, вспылив, закричал в негодовании:
– Господин капитан, вы же не желаете меня выслушать. Я ничего не скрываю и не утаиваю, наоборот, стараюсь наиболее полно изложить все факты до мельчайших подробностей и, главное, душевное состояние, вызвавшее то или иное действие, а вы отказываетесь слушать... Я открываю вам свою душу, как духовнику, чтобы вам было легче понять мои действия...
– Напрасно утруждаете себя, голубчик... Я не духовник, а следователь и, следовательно... – тут он сделал значительную паузу, наслаждаясь своим каламбуром, – ...интересуюсь только фактами. Пока что мной установлено следующее: имела место попытка дезертировать. Это вы признаете?
Тон и глумливая усмешка претора Апостолу не понравились, и он, отвернувшись, промолчал.
– Значит, сам факт попытки дезертировать вы не отрицаете?.. До причин мы как-нибудь сами докопаемся. Еще раз вам напоминаю, меня интересуют голые факты, а не ваше... душевное состояние. Пойдем дальше. Согласитесь, что само по себе назначение вас в состав судей трибунала не могло стать побудительной причиной перехода к врагу... Так или нет?.. У вас была возможность, если бы вы сочли кого-нибудь из подсудимых невиновным, голосовать против его наказания и даже за полное его оправдание. Суд призван вершить справедливость и карать только виновных... Согласитесь, что карать виновных не есть преступление, а святая обязанность судей. На то и закон... Вы человек образованный и знаете это не хуже меня. Не сегодня завтра вам предстояло самому занять видное положение в обществе...
– Иногда судить других страшней, чем самому быть судимым, – ответил Апостол, в душе его словно загорелся свет истины.
– Так-так, интересно... Но оставим это пока, – проговорил претор, непонятно чему обрадовавшись и потирая руки. Он взял со стола карту, разложил ее и, указав на нее пальцем, насмешливо спросил: – А это что? Это как прикажете понимать?
Апостол побледнел. Он и сам себе не смог бы объяснить, зачем ему тогда понадобилась эта маленькая ложь, зачем притворялся он перед Илоной, что вернулся не к ней, не из-за нее... Конечно, случайно наткнувшись на карту, возможно, он и подумал, что она ему может пригодиться, но не поэтому же он сунул ее в карман, не за ней вернулся... Но разве можно объяснить это претору, разве можно поверить в это?..
– Это карта, составленная в моем отделе, – ответил Апостол, заглядывая в нее и стараясь определить то место, где был задержан Варгой.
– Вижу, что карта. Как-никак я тоже офицер! – надменно усмехнулся претор. – Меня интересует, почему она оказалась у вас в кармане и именно тогда, когда вы собирались перейти к врагу...
– Почему... почему... – покраснев до ушей, смущенно повторил Апостол, понимая, что говорить претору правду бесполезно, а придумывать оправдательную ложь нечестно.