– Да-да, почему?.. – торжествующе повторил претор, глядя в упор на Бологу. – Хотите, я объясню?.. Потому, что вам не хотелось прийти туда с пустыми руками.
Кровь бросилась в лицо Апостолу, он с негодованием отвернулся. Стоило ли после этого разговаривать с оскорбителем, подозревающим его в бесчестии... Но претор, разумеется, истолковал его молчание как новую свою победу: значит, преступник сломлен, опять прижат к стенке неопровержимой логикой.
Он сложил карту и небрежно бросил на стол.
– Сколько бы вы ни прикрывались «душевным состоянием», истинные мотивы все равно всплывут на поверхность. Правду не утаишь! Так что советую сразу и во всем сознаться! Да-с!..
Дело в том, что преступление Бологи было «открыто» претором задолго до прибытия самого арестанта, ночью в «трудах праведных». Материалы допроса должны были лишь оснастить фактами это «открытие». А «открытие» заключалось вот в чем: в тылу дивизии, при попустительстве генерала, не желавшего прислушиваться к голосу бдительных офицеров (понимай: претора!) – теперь-то он должен по достоинству оценить это предупреждение, воздать ему должное! – итак, в тылу действовала разветвленная шпионская организация, куда входили те семеро казненных и другие двенадцать, что заперты в амбаре. Нужно было лишь напасть на след руководителя банды. Претор давно догадывался, что руководить такой крупной шпионской организацией должен был человек военный, опытный или, лучше сказать, матерый разведчик... Ну вот Болога и попался! Конечно, претору следовало давно обратить на него внимание, спросить себя: почему это румын воюет на румынском фронте?.. Упущение, конечно! Но с другой стороны, как можно было заподозрить заслуженного офицера, героя войны, кавалера трех медалей за доблесть... Упущение! Но, слава богу, помог счастливый случай. Бологу назначили в состав трибунала, и Болога забеспокоился. Каково ему было сесть за судейский стол, если судить должны были его сообщников. Вдруг кто-нибудь из них, увидев его среди судей, предаст, сорвет с него маску!.. И Болога решил не подвергать себя риску, уйти за линию фронта. Заслуг у него там, может быть, больше чем надо. И там он был бы встречен как герой! Не мог же он предполагать, что попадется. А для полного триумфа он решил еще и прихватить карту фронта. Ему хотелось дать своим координаты всех частей, чтобы обрушить на них шквальный огонь и разом их уничтожить. Особенно Болога стремился уничтожить ненавистную для него канцелярию претора, и ее координаты имеются на его карте...
Апостол, улыбаясь, слушал весь этот бред и не верил своим ушам. Сначала он думал, претор шутит, разыгрывает его, но постепенно убеждался, что тот далек от желания шутить. Последовательно и целенаправленно претор фабриковал «крупное дело» из таких нелепых измышлений и домыслов, что было бы над чем посмеяться, если бы они не могли стоить жизни многим и многим людям помимо Бологи... А он-то как идиот исповедовался перед этой мразью... Глубокое отвращение ко всему на свете охватило Апостола. Он ушел в себя и больше уже не слышал, о чем говорит претор. Отвернувшись к окну, он разглядывал маленький домик, куда вчера еще хотел его поместить староста как гостя и куда сегодня, судя по тому, что у крылечка, чуть ли не достигая головой крыши, топчется часовой, Бологу поместят как арестованного.
Претор задавал какие-то вопросы, но Апостол не считал уже нужным на них отвечать.
– Хорошо, вы вправе не отвечать, – стараясь казаться невозмутимым и весь налившись кровью от обиды, сказал претор. – У нас и без того предостаточно улик... Одной меньше, одной больше! Не имеет значения!.. Распишитесь под протоколом.
Апостол даже не шелохнулся. Претор угрожающе прищурился и сделал страшное лицо, но Болога не удостоил его даже взглядом.
– Конечно, я не могу вас заставить подписывать ваши же показания, но учтите, что это не важно... Подпись всего лишь формальность! Да-с!.. Даже это вам не поможет! Вы...
Он осекся на полуслове не в силах сдержать гнева и сорвал его, как всегда в таких случаях, на своем подчиненном.
– Уведите подсудимого!.. – крикнул он. – В чем дело? Почему до сих пор не уводите? Допрос давно окончен... Да, вот что еще! Немедленно отправляйтесь в Лунку, обыщите квартиру арестованного до пылинки. Все бумаги, письма, записи привезти сюда! Ясно?..
Стоявшие на крыльце военные посторонились, пропуская арестанта. Майское солнце обласкало его, когда он спустился с крыльца. Чуть в стороне во дворе генерал Карг разговаривал с каким-то незнакомым полковником. Фельдфебель, проходя мимо них, вытянулся и отдал честь, а Болога прошел не замечая. Генерал бросил на него гневный, негодующий взгляд – взгляд коршуна. Приблизившись к дому, Апостол заметил в окне могильщика Видора и жену старосты, оба смотрели на арестанта глазами, полными слез. Апостол улыбнулся им кроткой, ласковой, извиняющейся улыбкой, как бы говорящей: ничего, мол, не попишешь, так уж оно вышло.