«Я просто потерял контроль над собой, – с горечью признался Апостол. – Рассудок, всегда казавшийся мне надежной и твердой опорой, подвел меня, забарахлил, как мотор, в карбюратор которого попал песок. Лучше лечь и уснуть... Предаться воле случая: как будет, так будет!»
Он лег, но уснуть ему не удалось, беспокойство росло, мысли осаждали его, как осаждают враги вот-вот готовую сдаться крепость...
Изредка его отвлекали всякие шумы, доносившиеся со двора: смех солдат, гудение мотора, чей-нибудь окрик или разговор...
Потом ему принесли обед... И опять началось все сначала: мысли, мысли, мысли...
Вечером он услышал приближающиеся шаги и узнал по походке фельдфебеля. Решив, что это претор посылает за ним, чтобы еще раз допросить, Апостол обрадовался. Все же это несколько отвлечет его от навязчивых мыслей, внесет некоторое разнообразие в его жизнь. Фельдфебель снял замок, дважды повернул ключ в дверном замке, но не вошел, а впустил в комнату... Илону. Апостол вскочил на ноги и стоял, не веря своим глазам: не видение ли это? Он замер, боясь шевельнуться, боясь спугнуть радостное видение. Илона поставила на стол поднос с ужином. Лицо у нее было опухшее, заплаканное, но глаза и губы улыбались тихой, кроткой, счастливой улыбкой, хотя где-то в глубине таили смертельный страх. Расставив на столе тарелки, Илона задержалась на несколько секунд и как заклинание дважды повторила своим удивительным бархатным чарующим голосом:
– Спаси, господь!.. Спаси, господь!..
И так же тихонько, как вошла, скрылась за дверью. Видение, да и только! Апостол видел, как она спустилась с крылечка, и протер глаза, чтобы удостовериться: не сон ли это?
Вошел фельдфебель и зажег подвешенную к потолку лампу.
– Уж так они меня упрашивали, так упрашивали, и староста, и сама девчонка... – произнес вполголоса фельдфебель, чтобы не мог услышать часовой. – Слезами изошла... Говорит, не пустишь, наложу на себя руки... Ну и разжалобила... Люди мы все ж, не звери. Только уж вы, господин поручик, поаккуратней, а то, не ровен час, узнает капитан... Уж не дай-то бог! Погубит начисто!.. От него пощады не жди...
Болога был вне себя от счастья. И куда девалась его недавняя угрюмость и беспокойство. Он больше не чувствовал себя одиноким, душа исполнилась надежды. Не помня себя от радости, он с благоговейным трепетом повторил слова девушки:
– Спаси, господь!..
6
На следующее утро, чуть свет, к нему явился совершенно убитый горем капитан Клапка. Фельдфебель впустил его, а сам остался ожидать во дворе, изредка поглядывая на часы.
– У нас всего час времени, – предупредил Клапка, крепко пожимая Апостолу руку. – Претор долго торговался, но я настоял, чтобы мне предоставили ровно час... Думаю, за час мы управимся, главное в деле мне известно... Я уже здесь со вчерашнего вечера, ознакомился с рапортом Варги, уликами и твоими показаниями, а также с заключением нашего обожаемого претора... Староста и могильщик, как только проведали, что я твой защитник, осаждают меня без конца... и девчонка тоже... Прости, невеста... Хорошая она девушка, душевная... Теперь я все понимаю и одобряю твой выбор... Впрочем, суть не в этом... Они меня просто закидали идеями, как тебя спасти. Могильщик, славный он мужичок, даже предложил выломать заднюю стенку этого сарая и помочь тебе бежать! Что поделаешь: старость не радость! Жена старосты, говорят, валялась в ногах у генерала, прося тебя помиловать. И хотя он ее весьма ценит за изысканную кухню, что-что, а поесть он любит... но, увы, добилась она лишь того, что он обещал не вмешиваться, дать делу естественный ход. Дескать, как трибунал решит, так оно и будет. Но это не так уж мало... При умелой и правильной защите, надеюсь, наша возьмет... Но наговорил ты, братец, с три короба, и совсем некстати! Можно подумать, что ты твердо решил себя погубить. Хорошо еще, догадался не подписывать протокол. Благодаря этому я добился переосвидетельствования, то бишь нового допроса, хотя мне это стоило немалых усилий, но я настоял на своем. Так что теперь все зависит от тебя. Первое, ты должен напрочь отказаться от первоначальных показаний; второе, отрицать, что хотел дезертировать... В остальном положись на меня. Буду придерживаться версии, что ты заблудился ночью среди всех этих траншей и заграждений в незнакомой местности... С картой, надеюсь, тоже как-нибудь удастся уладить, для нашего героического претора она – главный аргумент, доказательство твоей измены... Словом, не унывай, все будет хорошо! Главное, не противоречь мне!