– Я не говорю, что наше государство без недостатков, – с горячностью заговорил Апостол. – Вовсе нет... Но раз уж оно существует, мы обязаны служить ему верой и правдой... Это наш долг! Найдите мне государство более совершенное, и я буду служить ему! Но отрицание государства как такового приведет нас к хаосу и анархии. Надо чтить сущее, а не своевольничать!..
Адвокат любил беседовать с Апостолом и прочил ему блестящую карьеру. Да и не один он, все вокруг твердили, что Апостол Болога далеко пойдет, что он любимчик всего факультета и в будущем – непременно профессор в университете. Домша даже слегка перебарщивал, заискивая перед молодым человеком, адвокату очень хотелось, чтобы юноша обратил внимание на его дочь Марту, пребойкую – второй такой во всей долине Сомеша не найти, – и прехорошенькую барышню лет семнадцати, слывшую к тому же выгодной невестой, потому что была она единственной наследницей самого господина адвоката.
Однажды после очередной беседы с Домшей Апостол примчался к нему на следующий день доспорить, но вместо хозяина застал его красавицу дочь. Проболтав с пей о разных разностях с полчаса, Апостол откланялся и ушел. На другой день он явился опять, опять не застал адвоката и опять коротал время в обществе Марты. Так продолжалось целую неделю, каждый божий день. Апостол наведывался в дом Домши, заранее зная, что хозяина нет дома, и вполне довольствовался обществом его дочери. Спустя неделю он вдруг ошарашил доамну Бологу неожиданным признанием:
– Мамочка, я женюсь на дочери адвоката.
Бедная доамна Болога чуть не отдала богу душу от такой новости, слезы так и полились у нее из глаз. Что?! Эта кокетка, эта вертихвостка станет женой ее сына? Нет, не бывать этому никогда! О такой ли невестке она мечтала? Марта дурно воспитана, оно и понятно, она росла без материнского присмотра: жена Домши скончалась, когда девочка еще была подростком, а в этом возрасте за детьми нужен глаз да глаз!.. Мать изо всех сил отговаривала сына от опрометчивого поступка, призвала даже на помощь протопопа Грозу, но, увы, и их объединенные усилия пользы не принесли. Помолвка состоялась, прошла она, правда, без помпы, в тесном семейном кругу. Со свадьбой решили не торопиться, подождать, покуда Апостол окончит университет и получит диплом.
Спустя несколько дней после помолвки Апостола с Мартой в Парву на побывку приехал сын судьи-венгра, поручик императорской гвардии, молодой, щеголеватый, заносчивый, галантный. Чего же больше? Дамы от него с ума сходили. Апостол с первого взгляда невзлюбил этого хлыща и пустозвона. Марта же, напротив, находила его очень милым и интересным. В одно из воскресений в городе устроили благотворительный бал, и Апостол, хоть и терпеть не мог танцев, весь вечер танцевал, как говорится, до упаду, только бы утереть нос этому «выскочке». Поручик танцевал мало, с выбором, приглашал всего трех барышень, и среди них, разумеется, Марту. Апостол замечал, что после каждого танца она возвращалась на свое место воодушевленная, раскрасневшаяся, словом, сама не своя от счастья.
Яд ревности проник в душу бедного влюбленного. Для него наступили черные дни. Он ходил мрачный, потерянный, несчастный, готовый наложить на себя руки. Он был убежден – случись выбирать, и Марта предпочтет ему этого гнусного офицеришку, только и умеющего, что брякать шпорами. Как единственный сын вдовы, Апостол в армии не служил. Впав в отчаяние, он готов был отказаться от этой вполне законной льготы. Ах, как было бы славно этак через годик показаться Марте на глаза в роскошном парадном офицерском мундире; может быть, тогда она бы по достоинству оценила его... По крайней мере, не ставила бы на одну доску со «всякими»... Нет, так легко он ее никому не уступит, он будет бороться, и бороться до тех пор, покуда не достигнет своего: не покорит ее сердца. Даже пусть она мизинца его не стоит, пусть! – он возвысит ее до себя, чтобы она узнала ему цепу и не сравнивала со «всякими»...
Но счастье неожиданно ему улыбнулось: поручика срочно отозвали в часть, прервав отпуск. По городу поползли тревожные слухи о войне. На другой же день после отъезда красавца поручика Апостол с победоносным видом предстал перед Мартой и в разговоре как бы невзначай небрежно коснулся имени соперника. Каково же было его изумление, когда Марта, погрустнев, воскликнула:
– Он прелесть, правда?.. Такой непременно станет героем!