Школьный коридор на большой перемене напоминает улей. Много пчел, все жужжат и имеют озабоченный вид.
— Это ты в лесу живешь?
Я удивленно обернулся. Удивил даже не идиотский вопрос, а интонация с которой он был произнесен. Пискляво и высокомерно одновременно.
Тощая, в сетчатой майке на футболку с прорезью на груди. Очень вызывающе и модно. Смысл в том, чтобы продемонстрировать полушария. Вот только пискле демонстрировать было нечего. А маечка делала ее похожей на запутавшуюся в сетке селедку.
— Чего молчишь? — продолжала пищать она, — это ты из леса?
— Я из лесу вышел, был сильный мороз, — задумчиво ответил я.
— Сейчас же сентябрь еще, — удивилась пискля, — ты с Игарки, что ли? С фотовольтаической станции?
— Почему именно со станции? — уже удивился я. — Игарка большой город.
— Да. Но только на станции предки зарабатывают так, чтобы их чадо в эту школу угодило. Сюда плебеям не попасть.
Я тогда, наверное, впервые в жизни задумался, чего стоило родителям мое обучение.
— Просто про тебя тут разговоры ходят, что ты сын лесничего или типа того. Все удивились.
— А сын лесничего — это плохо? — уточнил я.
— Да при чем здесь «плохо» или «хорошо». Просто существует определенный круг общения, куда не могут попасть некоторые типажи людей. — И почти извиняющимся тоном добавила, — Ну не сможет же сын лесничего поддерживать разговор в компании людей, выше его по уровню интеллекта. Но раз ты из Игарки, со станции…
— Правильно говорить «лесник», — вежливо перебил я. Мой отец отвечает за определенный участок малонарушенных территорий леса. Лесосека и лесопосадка. Охрана территории, отслеживание популяции диких животных. Часто употребляется термин «егерь». А Некрасова в вашей компании высокоинтеллектуальных людей знают?
— Это Костян что ли? Из десятого «в»?
— Нет. Он Колян, — я все ждал, пока она извинится или хотя бы смутится.
— Тогда не знаю. Значит егерь… О, Вероника, подожди!
Пискля сорвалась с места, мгновенно забыв обо мне. Догоняла она невысокую брюнетку, вальяжно шествовавшую по коридору.
— Вероника, смотри! — пискля достала красную пузатую коробочку и продемонстрировала содержимое.
Эта Вероника с авторитетным видом выудила из коробочки блестящую цепочку.
— Отец с Кеплера передал, — пискля ждала одобрения от брюнетки, — там добыча и производство дешевле.
Вероника критично рассматривала инопланетное золото, а я рассматривал Веронику. Сердце заколотилось. Невысокая, с хитринкой в глазах и очень красиво оттопыренными ушками. Она же меня не видела. Только цепочку.
— Ты куда уставился питекантроп?
Пухлогубый парень с золотым локоном, спущенным на лоб напоминал херувима. Подошел сбоку и нахально разглядывал в упор. Такое самоуверенное и ухоженное хамло мне прежде попадалось на киноэкранах, где изображало резких ребят. Или плохих, которых эффектно бьет в челюсть герой, или очень плохих, с которыми эффектно целуется главная героиня.
Мне захотелось ударить его в челюсть.
— Для начала, кто спрашивает?
— Я тебя спрашиваю, чмо немытое! Куда уставился?! Со своих гор спустился, ходи тихо, смотри в пол! Если понадобишься, позовут. И гляделки спрячь, пока тебе их фонарями не украсили!
Кровь бросилась мне в лицо. Со мной никогда, и никто так не разговаривал.
— Ты понимаешь, что за такие слова надо отвечать?!
— Я тебе сучок и отвечу и в бараний рог закатаю, а потом еще и на машине перееду. Испачкаюсь, конечно, но что поделаешь. Ты это… в следующий раз, душ прими. Я тебе каждый раз, когда ты рот раскроешь или уставишься, куда смотреть не надо, рыло чистить буду. Будь чистым, чтобы я не сильно пачкался.
— Игорь, что у вас там? — брюнетка оторвала глаза от цепочки и смотрела на нас.
— Все хорошо, милая. С новичком знакомлюсь. Он неопытный, ничего не знает, а я объясняю. Учу фульмара жизни.
— Кого?
— Фульмара. Это по-итальянски. Ты же знаешь, как я люблю Италию.
— Слышишь, итальянец, — я был уже взбешен. — Пойдем-ка, выйдем. Я тебя тоже кое-чему научу.
— Пошли дорогой, пошли, — он покровительственно хлопнул меня по спине.
Я скинул руку и повернулся к нему спиной, направляясь к выходу. Этого делать не стоило.
Удар был такой, что в глазах потемнело. Я упал на четвереньки, перед глазами все кружилось и тут меня еще пнули в живот и сразу по рукам, лишив опоры.