Он – вулкодлак.
– Что, вулкодлака боишься? – спросил Лешек.
Ванда повела плечами и, фыркнув, ответила:
– Еще чего! Это все бредни, такие же, как и сказки про Санта-Клауса или снежного человека.
– Снежный человек существует, – заявил авторитетно Лешек и пощекотал Ванду за ушком. – Это уже наукой доказано на все сто!
Ванда взглянула на темную громаду замка и вдруг воскликнула:
– Посмотри-ка, там свет!
И действительно, одно из окон замка, который многие годы пустовал, пока не был переоборудован под пансионат для членов ЦК коммунистической партии Герцословакии, а затем снова был забыт, светилось призрачным желтым цветом. Уже стемнело, и городок стал заложником долгой ноябрьской ночи, поэтому светлое пятно на темном пятне громады замка казалось таинственным, загадочным.
– Неужели старый князь бродит в ночи, желая отправиться на охоту… – пробормотала Ванда.
– А как же! – подвывая на почти полную луну, заговорил Лешек. – Старый хрыч покоится в саркофаге в домовой капелле. Я подростком с пацанами туда на спор лазил ночью, мы даже по очереди на крышке с зажмуренными глазами сидели. Одного оставляли в капелле, а другие выходили и закрывали тяжелые бронзовые двери. Там даже три засова имеется – снизу, сверху и посередине. Как будто склеп от кого закрывают, чтобы нечисть оттуда не вылезла…
– Прекрати немедленно! – воскликнула Ванда, кусая губы.
Но Лешек не внял ее требованию.
– Никто из моих товарищей больше трех минут не продержался, все орали благим матом и просили, чтобы их выпустили. Уверяли, что крышка саркофага под ними начинала шевелиться. Когда моя очередь настала, уселся я на княжеский гробик… Сижу, весь трясусь – хотя лето стояло, но в капелле ледяной холод. И вдруг чувствую – крышка начинает мелко дрожать…
– Замолчи! – взмолилась Ванда, которая не понимала, как Лешек может обожать совершенно идиотские фильмы ужасов и до невозможности примитивные комиксы про оживших мертвецов и красногубых упырей.
– И скрежет такой противный раздался, как будто кто-то когтями по камню стучит… Ну, думаю, вот и настала пора повидаться с вулкодлаком. А у меня был крест припасен освященный, а еще я облатку прихватил – говорят, если ее в рожу вулкодлаку кинуть или лучше ему в пасть засунуть, он и сгинет. Но так надо бороться с теми, кого старый князь, выпив кровь, своими слугами сделал. А чем взять его самого, главного паразита? Ему ведь больше полтыщи лет, он столько душ загубил, столько кубометров крови высосал и вагонов человечьих костей разгрыз, так взматерел, что ни молитвой, ни облаткой, ни крестиком оловянным его не возьмешь…
– Ты хочешь, чтобы я ушла? – уже начала возмущаться девушка.
А Лешек, расплывшись в хитрой улыбке, продолжал:
– Как видишь, малышка, вулкодлак меня не слопал. В общем, я рот раскрыл, чтобы заорать, да крик в глотке застрял. И тут что-то черное вылезает из-за крышки саркофага. И шасть ко мне!
– Вулкодлак… – помертвевшими губами прошептала Ванда. – Или ты все врешь? Вечно истории сочиняешь!
– Это была крыса, – ответил Лешек. – Только такая, что я подобных не видывал, – размером с жирного кота твоей тети Клары, не меньше. Наверное, их там много, грызут княжеские кости да припасы в погребах, что от коммунистических заправил остались. А еще говорят, что в тюрьме, которая в горах расположена, заключенных раньше грохали и трупы выбрасывали около замка, вот крысы и расплодились. Той зверюге я ногой хребет перебил, она еще долго лапами дергала, пока не сдохла. В общем, я один из всех пацанов продержался в капелле целых пятнадцать минут!
Ванда натянуто улыбнулась. Ну конечно, никакого вулкодлака не бывает!
– А в замке свет горит, потому что наследник объявился, какой-то мужик то ли из Франции, то ли из Германии приехал, – сообщил Лешек. – Когда частную собственность снова ввели и старым хозяевам все земли и угодья отписали, замок долго пустым стоял – вроде вымерли все из княжеского рода. А вот недавно, в газетах писали, нашелся один – то ли племянник, то ли сынок последнего князя, я не помню. Он замок и оттяпал, а тот, хоть и развалюха, стоит миллионы в баксах. Наследник собирается его переоборудовать под шикарный отель и открыть в подземелье что-то вроде парка ужасов. Будет, одним словом, зарабатывать деньги на суевериях!