Они считали и переписывали количество яиц, осматривали каждое дерево: какова его высота, каков обхват. Они записали всех белок, сколько самцов, сколько самок, сколько детёнышей, сколько хвостов, чтобы надлежащим образом обложить налогом шкурки.
У каждого медведя оценили шкуру и мясо и определили строго, на какой охотничьей территории ему следует находиться.
На бобра, помимо того, наложили налог на постройки и обязали застраховаться от несчастного случая на воде, а выдре велено было два дня сушиться, чтобы оценить её тёмную шкуру.
А зеленоглазого горностая за его прекрасную шкурку отнесли к королевским регалиям и позволили ему иметь своё убежище, чтобы не заблудился в лесу и не испортил породу.
Звери и птицы суетились, ворчали, ревели, щебетали, чирикали, болтали на своём языке и после, обсудив все, решили, что настали лучшие времена.
Первым покачал головой и призадумался медведь.
Мол, теперь не то что прежде, когда в лесу было так уютно, темно, спокойно и можно было оглушить лапой лося или оленя, не думая о налоге, о том, что их накажет чиновник с галунами. Ему захотелось уйти отсюда, поселиться в чернолесье меж скалистых гор.
Немного погодя взмыл орёл вверх, да так, что поломал верхушку сосны. Ворон закаркал, а дятел закричал:
— Скучно здесь, скучно здесь!
Потом убежал волк, снялась с места, скользнула и бросилась прочь рысь, улизнул горностай, стремглав умчалась выдра, потрусил своей дорожкой бобр.
Теперь они были согласны, чтобы тролль вернулся, даже если им снова пришлось бы дрожать, опасаться за свою жизнь и бороться с ним.
И вот лес опустел, зверей в нем не стало.
Не покинули его лишь снегирь и чиж, горихвостка и скворец, дрозд и другие певчие птицы.
Они до того красиво щебетали и пели хором, что король прослезился, а огромный лесной полоз шумел от радости — ведь в лесу воцарился вечный мир.
— Такого леса не найти во всем свете! — сказал король.
И кусты начали расти один аа другим, все дальше и дальше, пока не дошли до самого моря.
Но прошло немного времени, и снизу, от земли, стали раздаваться вздохи и стоны — это жаловались семена, еловые шишки, молодая поросль и побеги, все они тянулись ввыеь, стремились расти.
Они стонали и плакали все громче и громче.
— Нам здесь слишком тесно! — кричали они. — Нам остаётся лишь жаловаться и горько плакать.
Большие деревья вытянули и высосали весь сок и всю силу у малых. А те кричали, спрашивали небо, справедливо ли заставлять их миллионами гнить в земле, чтобы одно-единственное большое дерево могло ещё шире раскинуть свою огромную великолепную крону.
Тут мудрый король понял, что война, пожиравшая жизнь, снова пришла в лес.
И он стал думать и гадать, как бы снова искоренить это зло.
Под конец он решил послать своих самых кротких людей по двое, чтобы они постучали по каждому дереву и попросили его во имя прекращения лютой войны сократить свою высоту и скорость роста наполовину или хотя бы на треть, чтобы многочисленные малые деревца могли бы жить и радоваться. Ведь тогда каждому хватило бы места.
Деревья странно и мрачно зашумели, стволы их заскрипели и застонали от страха за свою жизнь, задрожали и закачались, словно от ударов топора.
От негодования они одно за другим больше потянулись в высоту, раскинули кроны ещё шире.
И ни единое дерево ни за что на свете не пожелало лишить себя хотя бы капли сока и силы роста, потерять хотя бы одну молодую веточку из своей кроны.
И вот во всем лесу наступила тишина.
А король тяжко вздыхал.