По пути к Трубе, а вместе с этим и к той непонятной железной штуковине около неё, Лас, перевернул самопал, открыл небольшую крышечку в нижнем торце ручки оружия и высыпал оттуда на ладонь боезапас. Что ж, неплохо: десять острых кусочков дерева, полный заряд. Вместе с мачетом — вполне достаточно, чтобы в одиночку прикончить не самого мелкого мута. Лас усмехнулся в короткие юношеские усики, засыпал щепки обратно, защёлкнул крышку (а то высыплются наружу), повесил оружие назад на пояс и продолжил путь по лесу.
По мере приближения к Трубе деревья становились всё реже, и в конце концов Лас вышел на большую поляну — такую, как там, где он заснул, только когда-то выгоревшую и немного в другом цветовом обрамлении. На заднем плане возносилась под углом вверх тёмная, чёрная с коричневым налётом, круглого сечения Труба, а перед Ласом стояла на земле та самая штука из видения. Дополняло картину небо — всё в тучах, совсем как прошедшим днём.
Ласу оставалось сделать всего несколько шагов до той железной балды со стеклянным прямоугольником на скошенной части и какими-то маленькими кружками вокруг неё, на которые, как подумал Лас, нужно было нажимать…
…как вдруг услышал из-за спины знакомый голос:
— Эй, а ты ни про кого не забыл?
Лас обернулся — и молниеносно отпрыгнул в сторону: поднятый ствол самопала и звонкий щелчок не оставляли времени на раздумья.
Разогнанная до головокружительной скорости щепка пролетела мимо; в прыжке Лас успел снять с пояса собственные самопал и мачет. Приземлившись на ноги, он взял оружие наизготовку и окинул взглядом неожиданно появившегося противника.
— Ты!.. — только и произнёс Лас.
Нет, его удивление было лёгким; он просто не знал, что тут можно ещё сказать.
Стан со снисходительной улыбкой и чем-то необычным — презрением? жалостью?! — в голосе сказал:
— Я ждал тебя, Лас. Рано или поздно ты пришёл бы сюда. Пришёл, чтобы остаться. И как же меня это радует…
— Собираешься меня убить? — напряжённо спросил Лас. Палец его подрагивал на спусковом крючке самопала. — Зачем тебе это?
Стан не ответил. Ещё раз снисходительно усмехнулся, а затем вдруг сорвал с пояса мачет и метнул.
Лас начал поднимать своё оружие, развернув плоской стороной лезвия к противнику, чтобы таким способом отбить летящий в голову «ножик», но тот двигался намного быстрее, и Лас понял, что — не успеет.
А мачет становился всё ближе, и ближе, и ближе…
Потом всё прекратилось.
3. Путь обратно
…Поводом к пробуждению стал чей-то неслабый толчок в бок.
Лас охнул и открыл глаза, вырываясь из вязкой паутины сновидения, которое могло продолжаться ещё долго. Субъективное время подсталкра тогда замедлилось, и тот злосчастный кусок металла летел ему в переносицу со скоростью дохлого мута; впрочем, и сам Лас в тот миг вряд ли двигался быстрее. Так что насильственное (а какое же ещё?) возвращение в мир действительности было для него невероятным облегчением.
Впрочем, облегчением ли?.. Лас решил поразмышлять об этом чуть позже, на обратном пути в деревню, а сейчас просто одним плавным движением поднялся на ноги. Плющ как раз будил Стана — таким же недружественным способом; велк Зор, уже вставший, невозмутимо наблюдал за подсталкрами с небольшого расстояния.
Начинался новый день. Дождь закончился ещё вчера, но его последствия до сих пор ощущались. Вся одежда у подсталкров, да и у велка тоже, была мокрой как от дождевой воды, так и, как почуял Лас, от пота и попахивала сыростью. «В деревне надо будет помыться и постираться», — подумал он и направился вместе с остальными членами отряда ко вчерашнему кострищу.
Из-за деревьев всходило бледно-жёлтое солнце, превращая деревья из чёрных страшных теней в растрёпанных зелёных великанов и высвобождая на небе тот неповторимый цвет, который так нравился Ласу, — светло-синий одновременно с зеленоватым и фиолетовым оттенками, будто светило не могло выбрать из всей этой мешанины что-то одно. Лас вдохнул полной грудью воздух, до предела насыщенный влагой, и довольно улыбнулся, глядя на это великолепие.
По счастью, навес, сделанный Плющом, пропустил сквозь себя не очень много воды, так что хворост для утреннего костра почти не промок. «Правда, тряпку теперь выжимать замучаешься», — пробурчал себе под нос Плющ.
Землю тоже развезло не до твёрдых пород, поэтому завёрнутые в листья куски мяса, вечером закопанные, чтобы не пришли муты, хотя от наличия или отсутствия запаха еды вообще-то мало что зависит, — грязью не пропитались. А посему все четверо приступили к приготовлению своего нехитрого завтрака сразу после того, как Плющ после недолгих трудов разжёг-таки костёр.