Ксюня прижалась к Ласу, рассеянно поглаживавшему её плечо и смотрящему то вдаль, то себе под ноги; спросила:
— Как думаешь, что с нами будет?
— Скоро узнаем, — ответил юноша. — Почему-то мне кажется, что у нас всё будет хорошо. Но пока это неточно.
Стоявший рядом Плющ коротко взглянул на друга, но ничего не сказал. Сидевший на «кубике» компьютера Нурс, которого на обсуждение и голосование не пустили, обосновав это тем, что, дескать, участвовать в принятии такого решения велк-«отшельник», долгое время отсутствовавший в деревне, не вправе, — хмыкнул, согласившись с последней фразой Ласа, а находившаяся возле своего «помощника» Зелма укоризненно на него посмотрела, но, как и Плющ, ничего не сказала.
Заседание Совета началось ещё днём. Сначала Лас, Плющ и Ксюня изложили события последних нескольких дней, каждый — со своей точки зрения, и вышли наружу дожидаться своего приговора. Нурс и Зелма покинули зал совещаний заметно позже: их рассказ о происхождении сталков и жизни с остальной Галактике занял намного больше времени. Но бушевавшие внутри строения страсти длились ещё дольше: солнце уже почти склонилось к закату, а заседание всё не кончалось; видимо, такой эпохальный выбор давался велкам с огромным трудом. Оставалось только ждать их решения и надеяться на благоприятный вердикт по обоим пунктам.
— Я, честно говоря, не верю, что они примут то, что мы им рассказали, — произнёс Нурс негромко. — Велки — это велки, большинство из них — замшелые пни, для них любая новинка — опасность. За опасностью (часто гипотетической, но сейчас более реальной) они не видят благ, которые сулит эта новинка. Не удивлюсь, если даже наше появление в таком вот составе и с, так сказать, вещественными доказательствами, — он хлопнул рукой по боковой стенке компьютера, на котором сидел, — не является достаточно веским аргументом. Не готовы они к этому. Хотя, с другой стороны, когда, если не сейчас, когда всё… ну, почти всё идёт как раз в нужную сторону?.. Короче, посмотрим. Я своё мнение озвучил.
Некоторое время на «пятачке» между домом Совета — своеобразной «главной площади» деревни, где вряд ли бы уместились все её несколько десятков жителей, — царило молчание. Даже зеваки, буквально пялившиеся на Зелму, поразившую их своей красотой, Нурса, «восставшего из мёртвых», каким его, вопреки мнению велка Зора, считали несколько лет, молодых людей, преступивших законы деревни ради любви и познания мира, — и те, словно попрятались, хоть и не уходили, ожидая развязки.
Наконец, дверь распахнулась, и из зала заседаний вышел велк Зор — с важным видом, как будто ему доверили какое-то дело огромного значения, что, впрочем, было правдой: все поняли, что именно он сейчас скажет то, чего большинство ждало весь день, а некоторые — намного дольше.
Лас, Плющ и Ксюня затаили дыхание. В ближайшие мгновения они узнают, какая награда или кара им уготована велками.
Зор немного помолчал, нагнетая напряжение ожидания, затем заговорил:
— Совет только что вынес два решения. Одно из них касается только этих троих, — он указал головой на замерших в нетерпении юных сталкеров и сталочку, — другое — всей нашей деревни. Итак, слушайте…
То, что совершили эти молодые люди, конечно, заслуживает порицания, и даже, принимая во внимание наши законы и обычаи, довольно сурового. Но, если вдуматься, вина Ласа, Ксюни и Плюща не так уж велика на самом деле. Первые двое просто поддались любви, выйдя за установленные нами ограничения — по моему мнению, весьма условные. Лас и Ксюня не виноваты; мне кажется, у них всё по-настоящему, может, даже больше, чем у некоторых из нас. И только это здесь имеет значение. Любовь не стоит того, чтобы её ограничивать. Она стоит того, чтобы её поощрять. И судить стоит не столько по закону, в котором, если честно, нет ни капли жизни, а по справедливости, то есть — как и должно быть. Совет оправдывает Ласа и Ксюню по этому делу, но советует им всё же не сильно торопиться со своими намерениями…
Но есть и другое дело, более мелкое, но такого немыслимого снисхождения по нему добиться не удалось. То, что Плющ оскорбил велка Круза, безусловно, плохо. Но если вдуматься, то юный сталкер повёл себя как заносчивый мальчишка, не приняв поучений и осмелившись на дерзкий ответ. Защищавший его Лас тоже поступил не совсем умно, решив применить силу, когда встретил жёсткое сопротивление; и он также должен за это ответить. Совет назначает им наказание в виде двадцать ударов прутьями — завтра, на рассвете. Негоже пускать в ход оскорбления и кулаки, когда можно решить всё миром — или не решать вообще.