Хват откинул полог и вышел из шатра. Диск Орфиуса едва коснулся горизонта, озаряя степь кроваво-красным светом. Вечером совсем не ощущалось изнурительной духоты, обычно сопровождавшей послеполуденные часы. С юго-запада, со стороны Мировой Глади в степь уже проникал свежий ветер, несущий с собой долгожданную прохладу. Самое время для того, чтобы тронуться в путь торопливому путнику. Из соседнего шатра раздался тихий женский смех, сменившийся напевным речетативом. Через несколько мгновений все обитатели шатра, включая детей и Бяшку, с гомоном высыпали наружу. Впереди шла женщина, державшая на руках спелёнатого младенца.
Не сразу Хват обнаружил рядом с собой переминающегося с ноги на ногу отца ребёнка. Подошёл неслышно и сейчас, судя по всему, ожидал, когда ему торжественно поднесут первенца. Чувствуя себя лишним в этом ритуальном действе, шеф Тайного сыска шагнул в сторону. Встретившись взглядом с Бяшкой, отметил, что девушка выглядит бодрой и даже весёлой, видимо, общение с качиконе пошло ей на пользу. Она живо интересовалась происходящим и от восторга хлопала в ладоши. С трудом Хват дождался, пока проявления радости со стороны новоиспечённого отца стихнут, после чего в нескольких словах предложил ему сделку: три осёдланных лошади за один хороший нож в богато украшенных ножнах.
Кочевник цокнул языком от восхищения, когда увидел, что предлагает на обмен чужестранец. Не касаясь руками оружия, продемонстрировал указательный палец и сказал:
– Один нож. Один лошадь.
Хват опешил от такой откровенной наглости, начав сомневаться в своей предварительной оценке умственных способностей степняка:
– Я же не боевого коня у тебя сторговать пытаюсь! Хорошая сделка! Подумай хорошенько. Где ты ещё за трёх лошадок такой нож выменяешь? Нет у вас в степи, ни кузниц, ни оружейников. Тебе все завидовать станут, едва только увидят, какой нож висит на поясе! Ну, договорились? Даёшь прямо сейчас трёх лошадей под сёдлами, и нож твой. Подумай, друг!
Многословные аргументы покупателя не возымели на качикона никакого действия. Он твёрдо стоял на своём, требуя обмен один к одному. Решив, что нужно выгодно представить товар, Хват вынул клинок из ножен, и последние лучи угасавшего Орфиуса заиграли на полированном лезвии. Кочевник долго переводил взгляд с ножа на лежавшие отдельно ножны, затем изрёк:
– Два лошадь.
Тут до Хвата дошло: наследник гэра не в состоянии примириться с фактом, что одну вещь требуется обменять сразу на три. В его сознании это просто не укладывалось. Пришлось добавить для ровного счёта заточной брусок, и только после этого сделка состоялась. Хват хмурился и ворчал вполголоса, призывая Ушедших богов в свидетели тому, что он дико переплатил за этих невзрачных низкорослых кляч со спутанными гривами, но когда увидел притороченные к сёдлам объёмистые бурдюки с водой, то перестал считать покупку убыточной. Вместе с теми ёмкостями, которые отряд нёс с собой, получался солидный запас жидкости. Самим хватит, и кони первое время не будут страдать от жажды.
Для Бяшки Хват выбрал самую спокойную кобылку и немного переоборудовал седло, соорудив из скатанного войлока высокую спинку – это позволяло даже подремать на ходу без риска опрокинуться назад. Для развлечения жён и содержанок Судьи при дворце имелось несколько лошадей, которых обычно запрягали в повозку, но и прогулку верхом, при желании, слуги могли организовать. Сам Судья коней недолюбливал, держался от них в стороне, хотя с удовольствием наблюдал, как веселятся его пассии. Бяшка была из тех, кому это нравилось, но одно дело – спокойная езда по аллеям парка под присмотром слуги, и совсем другое – ночной конный поход по пересечённой местности.
Это только людям, не знакомым с природными условиями степи, кажется, что здесь везде ровная как стол бескрайняя равнина, поросшая колышущейся под ветром травой. На деле, в степи даже присутствуют невысокие разрушающиеся под воздействием Орфиуса и ветра горы. Днём они раскаляются на жаре, а ночью прохладный ветер обдувает склоны, отчего камни трескаются и от сплошного массива отваливаются куски поменьше. И помимо гор хватает труднопроходимых участков. Часть из них представляет собой каменистые россыпи, ступив на которые, лошадь и человек способны повредить ноги, а кое-где колючий кустарник настолько густо произрастает, что продраться сквозь него не представляется возможным. Проще обойти, или объехать, чем прорубать дорогу в стене из колючих, твёрдых как проволока ветвей.
Степные кони выносливы и способны преодолеть значительное расстояние, если только их не понукать понапрасну. Когда же наездник пытается ускорить лошадь, она подчиняется, но устаёт быстрее, со временем начинает замедляться и отдыха в конечном итоге ей потребуется больше. Зная эту особенность, Хват даже не натягивал поводья, предоставив лошадке возможность идти в том темпе, который ей удобен. В любом случае получится быстрее, чем пешком и не придётся тратить собственные силы. Обогнуть бывшее Сердце Великого Гурта Хват надеялся по широкой дуге с северной стороны. У подножия разрушающихся гор мелкие родники встречались чаще, а потому существовал, хоть и небольшой, шанс отыскать удобное, никем не занятое место для стоянки. Степняки не ставили шатров там, где не росла трава – естественный корм для коней.