Из задумчивости Хвата вывел тихий смех. Это Бяшке надоело сидеть возле родника, она успела пройтись по округе и нарвала пучок травы, каким-то образом сумевшей пробиться в щелях между камнями. И сейчас девушка скармливала стебельки лошадям, наперебой тянувшим губы за угощением. Судя по длине теней, Орфиус уже давно миновал зенит, и скоро наступят вечерние сумерки. «Я сам не заметил, как заснул, – удивился Хват, – вот, что значит, подходящее место для отдыха. Не хуже, чем в шатре у кочевников. Не придётся ночью носом клевать. Пожалуй, пора наполнять бурдюки водой в дорогу. Пока закончим, жара уже спадёт. Ещё один переход в хорошем темпе, и будем на месте».
Встреченные по пути гэры обходили стороной. Зачуявшие жильё лошадки начинали притормаживать в надежде, что ездоки свернут туда, где вдоволь свежей травы, но люди не желали делать остановку. Если оазисы окажутся покинутыми, то гоняться по степи за Вождём и его свитой на некормленых двое суток лошадях – гиблое дело. Перед рассветом Хват почуял едва уловимый запах дыма и копчёного мяса. Кочевники редко когда использовали огонь для приготовления пищи, предпочитая конину вялить. На костре, топливом для которого служил сухой конский навоз, обычно готовили отвары из трав и запекали съедобные корневища в золе. Для копчения применялась только древесина, почему и считалось копчёное мясо недоступным для многих степняков деликатесом. Вождь качиконов вполне мог себе его позволить.
Хват наподдал пятками своей лошадёнке, заставляя сменить направление и припустить скорым шагом. «Если животина падёт к моменту восхода Орфиуса, – рассудил шеф Тайного сыска, – это уже не будет иметь решающего значения. Желательно быстрее добраться вон до тех скал и подняться наверх. С высоты оба оазиса должны быть хорошо видны». Привыкший к дисциплине Кар сообразил, что начальник недаром увеличил темп, и тоже погнал вперёд лошадь. Лишь Бяшка отставала, наотрез отказываясь бить ногами животное. Хват на ходу срезал ветку колючего кустарника, подождал, пока девушка поравняется, и хлестнул наотмашь по крупу её лошади. Взревевшая от боли кобыла рванула вскачь, и больше подгонять её не пришлось.
С первыми лучами дневного светила Хват полез на скальный выступ, возвышавшийся над степью на высоте почти в сотню локтей. Вид отсюда оказался хуже, чем представлялось ранее, но достаточный для того чтобы понять: походная ставка Вождя кочевников найдена. Если бы не запах
копчёностей, отряд вполне мог бы проехать мимо. Изначально казалось, что искомое место находится значительно западнее. Вислоухий и Бяшка остались внизу, а Хват распластался на скальном выступе, принявшись наблюдать за жизнью обоих кочевий. Два небольших оазиса вполне можно было считать одним, разделённым широкой каменистой грядой. Она начиналась у самого подножия скалы, на которой сейчас находился Хват. «До ближайшего шатра ¬¬– сотни три локтей, или около того. – на глазок прикинул он расстояние. – Зелёной травы вокруг почти не осталось, значит, торопились не зря».
Шеф Тайного сыска пока не мог выбрать, в каком именно оазисе располагалось жилище Вождя. По традиции оно должно выделяться среди остальных приличным размером и быть покрыто узорчатым войлоком, но никаких отличий не наблюдалось. По периметру оба лагеря хорошо охранялись пешими воинами, расставленными так, чтобы каждый видел своих соседей справа и слева. Напряжённо всматриваясь, Хват подался вперёд, едва не свесившись со скалы. Он заметил охрану возле центрального шатра в одном из кочевий, счёл задачу выполненной и, отползая от края, неловко зацепил ногой валун. Покатившийся вниз обломок скалы вызвал настоящий камнепад, что не укрылось от внимания часовых.
Хвата моментально обнаружили, и в его сторону тотчас полетели стрелы. Расстояние для прицельного выстрела было весьма приличным, но степняки считались непревзойдёнными лучниками. Впервые они брали в руки простенький лук пяти-шести лет от роду, а ещё лет через пять под руководством старших начинали сами мастерить наиболее доступное в степи оружие. Материалом служили лошадиные кости и сухожилия, из которых изготавливали чрезвычайно тугие луки небольшого размера, позволявшие стрелять, восседая на лошади, и даже в движении на полном скаку. Постоянные упражнения развивали глазомер, поэтому точность у хороших лучников была исключительной.