При мысли о необходимости реализации незыблемого решения и о неизбежной встрече с жертвой Лесь испытал страшное нежелание шевелиться. Лучше пока еще поразмыслить. Он уже видел безжизненное тело соперника, съезжающее с лестницы у входа в дом, и картина эта наполнила его гробовым удовлетворением. С минуту он упивался ею, потом подумал: а, собственно говоря, нет никаких причин для спешки. Главный, без сомнения, и еще когда-нибудь будет возвращаться поздно, Лесь его выследит, прокрадется за ним с кувалдой в руках… А, пожалуй, лучше и в самом деле отделаться от этого сегодня?.. Ну, конечно же, лучше, просто необходимо. Нет никакой спешки, но сегодня лучше. А потому он уже идет, только вот минутку еще посидит.
Стрелки часов показывали двенадцать ночи. Подгоняемый некой сверъестественной силой Лесь встал с кресла, вышел в прихожую, достал кувалду из тумбочки, тихонько закрыл за собой дверь и отправился. Торжественное расположение духа, ясная работа ума, но и некоторое волнение — все вместе овладело Лесем так, что не заметил даже, как одолел весь путь и очутился около дома главного, затаился в кустах и ждал.
К дому подъехало такси, вышел главный. Прежде чем он пересек газон и дошел до лестницы, такси тронулось и умчалось.
Главный возился с ключами, а Лесь сзади, выйдя из кустов, крался осторожно и тихо, как хищный зверь — почему-то он опустился на четвереньки. На четвереньках же вбежал по лесенке и встал в полный рост только за спиной соперника.
Это не Лесь замахнулся! Это кувалда сама поднялась, увлекая за собой его руку, и сама страшным ударом опустилась на голову жертвы!
Главный, падая, громко застонал, так громко и ужасно, что Леся на мгновение парализовало. Он быстро оглянулся вокруг и уже нацелился бежать, как вдруг произошло нечто ужасное!
Уехавшее такси где-то далеко остановилось и задним ходом начало возвращаться. Раздался пронзительный гудок, окна домиков на одну семью начали открываться, отовсюду слышались какие-то вопросы и восклицания, а в довершение всех бед из едущего задним ходом такси выскочил милиционер с пистолетом. Это было уже слишком!
В паническом страхе Лесь рванулся прямо перед собой в черное, неведомое, заросшее деревьями пространство!
Он мчался бездорожьем, продирался через кусты и заросли, спотыкался о корни, не выпуская кувалды: чтобы скрыть преступление, очень важно бросить орудие в Вислу. Упаси Бог, не потерять бы где-нибудь!
Погоня продолжалась. Хуже того, издали донесся лай собак. Кровь застыла в жилах. Вот-вот возьмут след и нагонят его милицейские собаки! Что делать?
Заросли вдруг кончились, и задыхающийся Лесь увидел перед собой улицу, по которой ехал ночной автобус. Автобус остановился, и Лесь бросился к двери, смутно сознавая, что добежал, кажется, до Жвирки и Вигуры — он все время бежал на запад.
В автобусе ждал еще один враг, кондуктор, от которого надлежало спрятать кувалду. Лесь засунул ее за спину, под пиджак, но ведь надо достать деньги и купить билет. Пришлось проделать целую серию немыслимых движений, чтобы купить билет, удерживая одной рукой проклятое орудие. Кондуктор, забрав деньги, с подозрением рассматривал те или иные фрагменты кувалды, вылезающие у Леся то с одной, то с другой стороны.
Внезапно его осенило: не прятать, а просто сделать вид, что он спортсмен. Решительно извлек он кувалду из-под пиджака и, стараясь небрежно подбросить ее, нервно хохотнул:
— Представьте, увлекает, тренировался до поздней ночи… Это метание молота.
— Да, конечно, — кондуктор странновато посмотрел на него. — И метание наковальни.
Этот диковинный ответ поразил Леся до такой степени, что небрежно подброшенная кувалда вырвалась и грохнулась об пол, сотрясая автобус.
Конец! Теперь все пропало, кондуктор запомнит его как пить дать! Мало того, водитель, обеспокоенный непонятным сотрясением, остановил автобус, немногие пассажиры вытаращили на него глаза, а издалека сзади уже слышен вой милицейской сирены!
В панике схватил он кувалду и выскочил из автобуса. В следующее мгновение уже лежал на земле, а над ним стоял огромный пес, ворча и скаля клыки.
Все последующие события слились в один бесконечный кошмар. Словно в тумане, увидел себя на скамье подсудимых в суде и услышал страшные слова, и вдруг понял, что это — приговор. Приговор окончательный, обжалованию не подлежит; приговор к пожизненному заключению в колонии строгого режима…
В его душе не осталось ничего — только ужас и безграничное отчаяние. И на кой черт понадобилось ему убивать главного инженера, порядочного, благородного и симпатичного человека?! Помрачение ума, не иначе?! Ведь впереди была целая жизнь, целая жизнь так по-дурацки погубленная!..