В груди поднимается волна паники, но тут я вспоминаю про забор. За ним мне ничего не грозит. Я пытаюсь нащупать руками люк, но его нет. Земля подо мной совершенно гладкая, нет даже веток, которыми можно было бы отбиваться от мертвецов. Они падают на забор, тянут его на себя, раскачивают. В ушах стоят жуткие стоны.
Все они вторят мое имя: «Мэри… Мэри… Мэри…» — как напев, как молитву. По подбородкам струится кровь. И в каждом Нечестивом я узнаю мать, Гарри, Джеда, Кэсс или Джейкоба.
Они тянут ко мне руки с согнутыми пальцами. Их упреки сыплются, точно удары, точно порывы ураганного ветра. А потом забор исчезает. Между мной и Нечестивыми ничего нет. Они ползут ко мне. Ползут, как Габриэль, когда я видела ее в последний раз. Надежда лишь на то, что их силы иссякнут прежде, чем они до меня доберутся. Но вот они уже цепляются мне за ноги, тянут вниз… Я окружена… Не продохнуть.
Такое чувство, что все они хотят заползти внутрь меня.
Их не остановить, они все прибывают, прибывают, и я тону.
XXXVI
Я просыпаюсь от пения ветра в ветвях деревьев. Я лежу на спине, в ногах плещется вода. Земля подо мной какая-то странная… напитанная водой, мягкая, ровная.
Я пытаюсь открыть глаза, но их слепит яркое солнце; боль острыми иглами мгновенно пронзает голову. Все тело болит, из груди вырывается мучительный стон.
Несколько секунд я просто лежу. Дышу, вспоминаю сон, тону в чувстве вины за то, что потеряла Джеда. Мне хочется свернуться в комок и рвать на себе волосы, но мышцы так ноют, что какое-то время я позволяю воде щекотать мои ноги, солнцу греть щеки, а телу понемногу избавляться от боли. Шелест ветвей успокаивает, и меня снова начинает клонить в сон. Я бы с радостью забыла о Лесе, Джеде, Нечестивых и своей мечте.
Но тут сквозь шорох ветра до меня доносится звук лопаты, вонзающейся в мягкую землю и корни.
Знакомый, приятный звук. Я невольно улыбаюсь, вспоминая время уборки урожая. И весеннюю пору, когда все жители деревни радовались первому солнечному теплу. Звук постепенно приближается. Монотонный и размеренный, он сливается с пением ветра, превращаясь в нежную колыбельную.
На мое лицо падает тень. Я открываю глаза и вижу человека, который стоит надо мной с занесенной лопатой.
Я инстинктивно откатываюсь в сторону. Острие лопаты вонзается в песок.
Человек слегка пошатывается, теряя равновесие; лопата уходит очень глубоко.
Я вскакиваю на колени и, пока он пытается выдернуть из песка свое оружие, поднимаю руки.
— Стойте, стойте! — кричу я.
Он замирает на месте. Его хватка чуть ослабевает, и он окидывает меня любопытным взглядом:
— Так ты… живая!
— Еще немного — и умерла бы, — говорю я, косясь на его лопату и потихоньку отползая в сторону.
Вдруг краем глаза я замечаю какое-то движение: прямо на незнакомца бежит Нечестивая с всклокоченными волосами.
— Берегись! — кричу я.
Он разворачивается и отточенным движением срубает Нечестивой голову. Та медленно оседает на землю.
Незнакомец снова поворачивается ко мне и начинает что-то говорить, однако я его не слышу: перед глазами все плывет, голова идет кругом. От полоски песка, на которой мы стоим, до самого горизонта тянется огромный водный простор.
— Океан, — шепчу я. И вдруг со всей ясностью вспоминаю минувшую ночь. — Джед!
Шатаясь, я поднимаюсь на ноги и начинаю носиться по берегу, осматривая тела — в основном они все обезглавлены. Незнакомец успел хорошо поработать лопатой.
— Что ты ищешь? — кричит он.
— Брата! Он был со мной, а теперь…
Пляж усыпан сотнями трупов, и я уже хочу перевернуть тело одного мужчины, чтобы взглянуть на его лицо, когда незнакомец хватает меня за руку и оттаскивает прочь:
— Эй, полегче! Ты что творишь? Я еще не всех Немых обезвредил!
Он отталкивает меня в сторону и переворачивает тело лопатой. Я закрываю глаза руками, а потом смотрю на труп сквозь пальцы. Нет, это не Джед.
Мы поступаем точно так же со всеми остальными телами на пляже. Джеда я так и не нахожу.
— Берег длинный, — наконец говорит незнакомец. Его могло прибить где-нибудь в другом месте. Эту бухту покидать опасно, но, если хочешь, я тебя провожу. А может, твоего брата попозже вынесет. После таких гроз обычно несколько дней всякую дрянь к берегу прибивает.
Я подхожу к краю воды, он идет следом.
— Почему ты называешь их Немыми?
Мой вопрос как будто застает его врасплох. Он даже немного краснеет.
— Да вроде подходящее название, — бормочет он растерянно и пожимает плечами. — Это перевод словечка mudo, которое в ходу у пиратов.