День снова выдался знойный, и на моих губах остается соль его пота. Я хочу растаять, слиться с Трэвисом в одно целое, забыть о разделяющих нас преградах… Страшным усилием воли я заставляю себя усидеть на месте и не прижаться к нему всем телом.
Он не мой, он принадлежит Кэсс, я должна развернуться и уйти. Но это выше моих сил. Пусть в последний раз, но я должна ощутить близость Трэвиса, закутаться в нее, как в воспоминания.
Несколько минут мы сидим так, ничего не делая: я на коленях у Трэвиса, цепляюсь за него и чувствую, как внутри меня все раскрывается. Я сознаю, что наконец счастлива. А потом его рука снова оказывается в моих волосах, и я отбрасываю все сомнения.
Вокруг нас прекрасный весенний день. Птицы уже вернулись в деревню, снег растаял, солнце мягко припекает голову. Дует легкий ветер, и его шелест в ветвях деревьев напоминает мне мамины истории об океане.
— В такие минуты невозможно поверить, что мы не единственные люди на свете. Что кроме нас кто-то еще есть, — говорит Трэвис. Я улыбаюсь, а он продолжает: — Но порой я совершенно уверен в обратном: что мы не можем быть одни. В смысле наша деревня. За Лесом должно быть что-то еще, другие поселения.
Я пытаюсь немного отстраниться и посмотреть Трэвису в глаза. Он словно прочел мои мысли, заглянул в мои сны. Я думала, что, кроме меня, никто не верит в жизнь за пределами Леса. Трэвис мягко прижимает меня к себе, не давая поднять голову, и мое сердце громко стучит в такт его словам.
— Не только ты росла на сказках и небылицах, — продолжает он. Я сижу, затаив дыхание. — Они снова и снова приводят меня к мысли, что в мире есть что-то еще, что-то большее. Жизнь не может заканчиваться за этим забором, не может ограничиваться нашей деревней и ее законами. — Голос у Трэвиса напряженный, словно он тоже чувствует нерушимую преграду между нами. Он кладет палец мне под подбородок, приподнимает мою голову и заглядывает в глаза: — Ты ведь тоже это чувствуешь, Мэри? Там что-то есть, правда? Этой жизни слишком мало…
На глаза сразу наворачиваются слезы, кровь в жилах точно поет от радости. Я смотрю на забор так, словно где-то за ним кроется наше будущее. Отдельных Нечестивых отсюда не разглядеть, видно лишь серую толпу за сеткой. Изменивший направление ветер доносит до нас их стоны.
Я уже хочу рассказать Трэвису про Габриэль — доказательство существования другой жизни, как вдруг среди деревьев мелькает что-то ярко-красное. Сердце на миг останавливается, дыхание замирает. Я резко выпрямляюсь и вглядываюсь в Лес.
— Что такое? — спрашивает Трэвис, поднимаясь и кладя руку мне на спину.
Я начинаю думать, что мне все померещилось, но тут в тени под сосновыми деревьями снова вспыхивает красное. Я встаю — от умиротворения и счастья не осталось ни следа — и бросаюсь вниз по склону, то и дело спотыкаясь о корни и камни. К забору у подножия холма я подбегаю с такой скоростью, что едва успеваю вовремя остановиться; еще чуть-чуть, и меня могли бы схватить, поцарапать или укусить.
Красное мелькает вновь, а потом… вот она, среди остальных! Сразу видно, что теперь она тоже Нечестивая. Руки безвольно болтаются, кожа туго обтягивает кости.
Но зато ее жилетка прежнего, ярко-алого цвета. Ошибки быть не может, это она. Пришелица. Габриэль.
Я хочу вцепиться в железную сетку, но тут сзади подбегает Трэвис и оттаскивает меня назад.
— Что на тебя нашло?! — шипит он.
В руке у него трость, и до меня только сейчас доходит, как тяжело ему, наверно, было бежать за мной по склону.
Габриэль мечется среди Нечестивых. Она похожа на них, но при этом другая. Быстрая. Стремительная. Она бьется о сетку с невиданной силой и свирепостью. Я молча стою рядом с Трэвисом, не зная, что думать и как поступить.
— Никогда так больше не делай, — выдыхает Трэвис мне на ухо, обнимая за плечи и прижимая к себе.
Больше всего на свете я хочу поддаться, утонуть в его объятиях, скрыться в них от горя и бед. Мое тело содрогается от каждого удара сердца, руки дрожат.
— Она жила в комнате рядом с твоей, — наконец говорю я, показывая пальцем на Габриэль. — Это пришелица, она явилась в нашу деревню той ночью, когда мы виделись последний раз. — Мои щеки вспыхивают: я вспоминаю, как оказалась в ту ночь на Трэвисе.
Несколько секунд мы молча смотрим на отчаянные попытки девушки в красном жилете добраться до нас. С ней явно что-то неладно: мы оба первый раз видим такую Нечестивую.
— Однажды я разговаривала с ней через стенку, — продолжаю я. — Тебя перевели в другую комнату, а я пришла тебя искать… Ее звали Габриэль.
Горло уже жгут слезы, я с трудом сдерживаюсь, чтобы не разрыдаться. Поверить не могу, что это случилось с девушкой, которая отважилась пройти по Лесу и войти в нашу деревню…
По моей щеке скатывается слеза. Я оборачиваюсь к Трэвису.
— А тебе она ничего не говорила? — спрашиваю я. — Откуда она? Зачем пришла?
— О, Мэри… — выдыхает он.
И в следующий миг его губы запечатывают мои.
Я вспоминаю удивительное ощущение от нашего почти-первого-поцелуя той ночью. Когда в деревню пришла Габриэль. Мы оба тогда ничего не знали о внешнем мире, да он нас и не интересовал: мы могли думать лишь друг о друге. Мое сердце колотилось как бешеное, а тело было готово ко всему. После этого я, конечно, уже целовалась. По-дружески с Гарри, во время его короткого ухаживания. Кроме Гарри, я в жизни никого не целовала.
Но поцелуй Трэвиса… Такое чувство, что я внезапно очнулась, заново родилась и вдруг поняла, какой может быть жизнь. Я тону в этом поцелуе, волны тепла и счастья захлестывают меня и швыряют из стороны в сторону, точно крошечную щепку, как будто я ничто и одновременно все.
Габриэль с новой силой кидается на забор, и металлический лязг заставляет нас оторваться друг от друга.
— Мы должны кому-нибудь рассказать, — говорю я.
Трэвис кивает.
— Про нее, — добавляю я.
— И про это тоже, — улыбается он.
Я невольно улыбаюсь в ответ.
Как луковица, продремавшая всю зиму под землей, я наконец начинаю раскрываться. Оттаивать. Внутри меня, постепенно охватывая все тело, расцветает радость. Я отодвигаю в сторону ужас, который испытала при встрече с новой Габриэль, прячу его глубоко внутрь, чтобы он не портил мне удовольствие от этого мига.
— Я доберусь до Стражей быстрее, чем ты, — говорю я. — Они меня выслушают.
Тут я вспоминаю про свои обещания Кэсс, Сестре Табите, Гарри и самой себе… От чего я отказываюсь, куда заведет меня это опрометчивое решение? Всю жизнь я старалась жить по правилам деревни, соблюдать законы Союза, но в награду не получила ничего, кроме боли, смятения и лжи.
Я уже начала думать, что смогу отпустить Трэвиса и удовольствоваться жизнью с Гарри. Но потом Трэвис признался, что верит в существование мира за пределами забора. И я поняла, что он тоже вырос на историях о чем-то недостижимом, о чем-то большем.
Теперь, стоя напротив Трэвиса, все еще ощущая вкус его губ, я решаю отказаться от всего остального. Я готова принять на себя гнев Кэсс, Гарри и Сестры Табиты, только бы он был рядом.
— Ты придешь за мной?
Я знаю, что прошу его предать брата, нарушить заведенный в деревне порядок и причинить боль моей лучшей подруге. Но это больше не имеет значения. Ради Трэвиса я готова пожертвовать всем.
Он улыбается и вместо обещания проводит пальцем по моим губам. Под лязг забора, стихающий за спиной, я бегу в деревню за Стражами.
XI
Последние два дня я жду Трэвиса, меряя шагами свою келью в соборе и пытаясь различить его голос в коридоре. Но там стоит мертвая тишина. Всякий раз, когда мне удается ускользнуть от многочисленных обязанностей и сбежать с празднеств, я отправляюсь на холм. Надеясь найти там Трэвиса. Надеясь, что он придумал, как нам быть вместе.
Однако на холме меня встречают лишь ветер да стоны Нечестивых, летящие из Леса у подножия. Стражи усилили охрану, и сверху я наблюдаю за патрулями, что ходят туда-сюда вдоль забора в поисках Габриэль.
Иногда среди них я различаю Джеда. Мне хочется подбежать к нему и рассказать все, что я знаю о девушке в красном жилете, сообщить, что она явилась к нам снаружи. Но я молчу, потому что Стражи подчиняются Сестрам и Джед может выдать Союзу мою тайну. А если Сестре Табите станет известно про мой разговор с Габриэль, она выгонит меня в Лес.