Чарли открывает рот. Его тихий, спокойный голос подтверждает то, что подсознательно знает каждый. Чтобы освободиться, нужно сломать мир. Нужно наплевать на правила. Последний страх, который нужно подчинить, — страх перед смертью и безумием. Она — дикая праматерь, она — Ничто, из которого они вышли. Её склизкая плоть, дающая жизнь — начало мира и путь к разложению. Чтобы освободиться, её нужно уничтожить. Чтобы жить вечно и обрести свободу, нужно растоптать мягкое, окровавленное лоно Матери.
Марина быстро идет к лесу, деловито убирая волосы за уши. Она смотрит себе под ноги. Коленка распухла, но Марина не думает о ней. Она думает о том, что как только она сорвется на бег, начнется погоня. В последний момент Марина оглядывается и видит, что тени тех, кто остался на поляне, наливаются угольной чернотой. Её тревожит, что среди них много парней, потому что они не просто бьют, они насилуют. Марине не хотелось бы проходить через это снова.
Она всё же срывается на бег. Мчится через лес, забывая о боли в колене. Перепрыгивает через через щупальца лесных чудовищ и уворачивается от их ветвистых когтей. Ей это удается, потому что сегодня лес к ней благосклонен.
Тьма позади хохочет множеством голосов. За спиной — задорное улюлюканье и треск сучьев под шестью парами ног. Темноту прореживают лучи карманных фонариков. Они скачут по земле солнечными зайчиками. Марину это злит: Чарли нарушает правила. Нельзя недооценивать лес.
Бежать между деревьев в темноте чертовски трудно. Марина давно свернула с тропинки и бежит наугад, выставив руки вперед. Несколько раз она задевает шершавые стволы деревьев, которые оставляют на её коже ссадины и царапины. Она спотыкается, падает, но тут же вскакивает и бежит дальше. Марина загнанно дышит и больше не оборачивается. С разбегу перепрыгивает канаву. Земля уходит из-под ног, и она скользит на дно оврага, буксует на месте, цепляется рукой за кусты и выбирается. Камень с поляны всё ещё при ней. Он её единственное оружие, и на нём кровь Чарли. Марина жалеет, что не ударила сильнее. Что ударила плашмя, а не заостренным краем. Что не убила их всех, пока они орали, как резанные. Марина понимает, что обманывает себя — она бы не смогла убить. Даже сейчас это кажется ей непреодолимым препятствием.
Когда солнечные зайчики остаются позади, Марина останавливается и ищет себе укрытие. Убежать из леса, спрятаться дома, вызвать милицию или просто пожаловаться взрослым ей не приходит в голову. Марина делает то, что велит ей лес. Она слышит приближающиеся окрики и забирается под поваленное трухлявое дерево. Под её ладонями и животом копошится что-то скользкое и влажное, но Марина подавляет в себе брезгливость и ложится ничком, лицом в землю. Она старается не дышать и не шевелиться.
Солнечные зайчики от фонариков пляшут совсем рядом. Первыми идут Чарли и его новая жена. Чарли кричит, что Марине не причинят вреда, что она должна сделать то же, что все остальные, и тогда всё будет в порядке. Он кричит, что любит её, и что она — самое важное, что у них есть. Девчонка с порезами на лице жмется к нему, громко и ненатурально смеётся, издевательски кричит: «Мамочка! Спаси меня! Где ты, мамочка? Мне страшно!»
Вандал идет молча, сверкая фонарем во все стороны. Воображение Марины рисует на его лице решимость и полное отсутствие мыслей. Преследователи кажутся Марине шумным стадом кабанов.
— Мне как-то не по себе, — говорит Ворона где-то совсем рядом. — Подожди, Слэер. Давай покурим.
Они идут последними, без фонаря. Девушка садится на ту корягу, за которой прячется Марина. Та вдавливает лицо в мягкую землю, чтобы не дышать. Ей кажется, что её выдает сердцебиение, но Ворона продолжает вздыхать. Тянет сигаретным дымом, и у Марины скручивает внутренности от желания курить.
— Догоним, они плетутся, как черепахи. Я надеюсь, эта девчонка уже сбежала домой.
Слэер говорит что-то неразборчивое и тоже садится на поваленное дерево.
— Крутая получилась вечеринка, — говорит он. — Не жалею, что пришел.
— А я не уверена.
— Трусиха.
— Не, ну правда жутко. И Чарли выглядит порой как натуральный псих. Хотя все мы…
— Что из того? Я не заметил, что тебе так уж не понравилось, когда ты с ним сосалась.
— Ну…
— Да ёбаный в рот! Расслабься! Если хочешь домой в тёплую постельку, так вали, никто не держит!
— Не заводись.
— Тут что-то настоящее. Стоящее, понимаешь? Я впервые за долгое время чувствую себя по-настоящему живым. Свободным. Чарли прав, мы должны наплевать на правила. Кому они на хрен сдались? Я ненавижу этот лицемерный мир. Эти рожи. Уродов, которые твердят что-то о морали и нравственности, а потом вербуют нас, чтобы нас мочили в сортире сначала свои же, потом убивали какие-нибудь мудацкие чечены. И меня же, блядь, никто, сука, не спрашивает! Все делают вид, что это, блядь, нормально. Что это, блядь, мой долг! Какой на хуй долг? Перед кем? Меня батя с умным еблищем каждый день лечит, а сам, сука, только способен бухать и избивать мать. Ходит вечно вся синяя. Убил бы ублюдка… Меня это заебало, понимаешь? И так везде! Меня заебало так жить!
— Да я понимаю. Меня тоже бесит, но причем тут эта девка?
— Да ни при чем. Она всех раздражает. С какого хуя она врезала Чарли?
— Но…
— Заебала «нокать», Ворона. Либо ты с нами, либо вали. Ничего с этой девкой не случится. Чарли поприкалывается, устроит какую-нибудь хрень с умеренным членовредительством типа того, что было на поляне, растянет на пенту, прошепчет свои заклинания и всё. Чё ты паришься? Это только игра. Иди сюда.
— Эй-эй, руки! — Ворона неуверенно хихикает.
— Скажешь, что тебя не повело? Я видел тебя на поляне. Ты потекла от одного поцелуя, готова была отдаться Чарли прям там, при всех.
Марина слышит возню и шумное дыхание. Она поднимается из-за своего укрытия в полный рост и заносит камень над головой. Её лицо черно от земли, но белки отражают свет. Она скалится — это последнее, что видит Ворона, прежде чем на нее падает Слэер и заливает её лицо кровью.
========== Часть 3. Салочки ==========
Марина надеется, что ударила сильно. Она сжимает камень в обеих руках и держит его над головой, чтобы повторить удар, если понадобится, но Слэер валится на Ворону и больше не двигается. Девчонка под ним верещит и машет руками, пока, наконец, не скидывает его с себя. Слэер падает на землю, а Ворона вскакивает с поваленного дерева и отпрыгивает подальше от тела. Она не смотрит на него, не пытается проверить пульс, как-то помочь или, наоборот, сбежать из страха за свою жизнь. Вместо этого она вся трясется от ярости, тыкает в Марину пальцем с острым черным ногтем и, брызгая слюной, орёт.