Гулко звучавшие строфы священных стихов следовали одна за другой. Вся сцена, освещавшаяся простым светильником из древесной смолы, производила очень торжественное впечатление.
Через сорок пять минут началось грандиозное представление в стихах — песня о буйволах тонг рпух. Манг-Доонг, зять Ндэха, взял бамбуковый сосуд, в который было налито пиво понемногу из всех кувшинов. При свете небольшого соснового факела, который держал один из джооков, он проскользнул между краем крыши и жертвенными шестами, взобрался на обрядовую перегородку и сел между жертвами. Несколько юношей и девушек, знающих старинные песни, протиснулись вслед за ним, чтобы лучше слышать. Острые языки пламени, испускаемого смолистыми палочками, ярко освещали склонившуюся фигуру певца с бамбуковым сосудом в руках, головы буйволов, окруженные великолепными венками из растений, и разнообразные украшения на жертвенных столбах. Пламя выхватывало из темноты то грузные тени буйволов, то легкие и пластичные очертания украшений. Оно трепетало на ветру, и тени метались, меняли форму, делались то больше, то меньше, люди и предметы исчезали, вновь появлялись, и казалось, что все это кружится в танце. Манг покропил лоб Почтенного Краэ, одного из буйволов, присланных Бап Тяном. Голос певца постепенно нарастал. Достигнув самой высокой ноты, он плавно перешел к мифическому повествованию о подвигах первых людей:
Не прекращая пения, Манг время от времени кропит пивом лоб животного: постепенно пение оказывает свое действие, и Почтенный Краэ ложится. Но зять Ндэха не может добиться того же и, утомившись, передает бамбуковый сосуд соседке, которой удается околодовать второго буйвола. Мы возвращаемся в помещение, где по-преженму царят веселье и шум.
27 октября
Ранним утром у Ндэха раздались звуки висячего барабана и гонгов. Музыка подняла на ноги тех, кто еще не проснулся. В половине седьмого утра люди снова начали тянуть пиво из различных сосудов. Впрочем, большинство пирующих вовсе не смыкало глаз или подремало совсем немного, а джоок, как и должен, оставался на ногах всю ночь. Еще до рассвета жители Сар Лука стащили у хозяина дома двух кур и съели их, чтобы показать, на что они способны.
В большом старинном кувшине, подвешенном к зубцу последнего столба чердака, что напротив семейной двери, проделали отверстие и при помощи трубки перекачали пиво в огромный металлический чан. Ду-Пханг, «священный человек» из Ндута, зарезал курицу над пиалой, наполненной пивной бардой. Он вынес чашу и помазал буйволам лбы, потом остановился перед последней площадкой чердака и монотонно прочел «обращение духов к чреву падди», окропляя кровавой бардой перегородку чердака.
Буйволы по-прежнему стояли около жертвенных столбов. Боонг-Манг с мечом в руках подошел к тому, что стоял справа, и, подпрыгнув, нанес ему внезапный удар под коленные чашечки передних ног. Животное тяжело упало, заваливаясь назад и тщетно пытаясь брыкаться. Оно задело другого буйвола, которому в то же время наносил удары Манг-Доонг, зять Ндэха. Вне себя от ярости и боли, буйволы бились вокруг столбов, упираясь окровавленными обрубками и обдавая присутствующих грязью, смешанной с навозом и кровью. Манг размахивал над головой обнаженным мечом и в конце концов вонзил его по самую рукоятку в бок буйвола, стараясь попасть в сердце. К несчастью, животное упало на правый бок и залило кровью землю. Старый Крах заколол второго буйвола. Все бросились к буйволам, чтобы заткнуть пучками травы кровоточащие раны. Первый буйвол издал предсмертное мычание. Рноом подбежал к нему и из калебасы[36] влил в окровавленные ноздри воду: надо помешать буйволу реветь.
Оба буйвола были мертвы. Хозяйка дома положила на головы жертв «погребальные дары»: большие вьетнамские пиалы, юбки, набедренные пояса-передники, покрытые вышивкой (они изготовляются специально для там боха) и прялку… Женщина взяла ее и повертела рукоятку над головой одной из жертв, взывая:
Между брюхом и задними ногами буйволов хозяйка поставила дорогой янг дам. В это время ее деверь срезал стебли травы, украшающие рога животных.
Внутри хижины куанги пили из стаканов пиво, которое наливали из чана. «Священный человек» продолжал молиться, обратившись лицом к чердаку.
Молодой человек из Сар Лука, Кранг-Дланг, отрезал у мертвых животных хвосты. Боонг-Манг хотел обтянуть кожей с них барабанные палочки и слёдил за тем, чтобы были отрезаны только волосатые кончики. Другие юноши отрезали у буйволов мошонку. В запеченном виде она является настоящим лакомством, из-за которого дерутся мальчишки. Остатки половых органов натянули на деревянные рога, украшающие жертвенные столбы. Через отверстие, проделанное в паху животных, вытащили внутренности, и малыши потащили их к реке, чтобы промыть.
Через несколько минут после смерти буйволов молитва закончилась и куанги продолжали пить. Женщины расположились на нарах в глубине помещения. Там были расставлены корзиночки с рисом и большие чаши с дымящимися овощами. Прежде чем есть, каждая женщина обмыла правую руку водой из калебасы.
Заклание животных, хотя и являлось центральным событием праздника, заняло очень мало времени. Веселье продолжалось. Крэнг Заика, как всегда, был в форме и предложил девушке, исполнявшей обязанности рноома Ндэха, соревноваться в том, кто больше выпьет. Девушка, однако, умела пить не хуже Крэнга, и исход поединка долго оставался неясным.
В двадцать минут десятого куанги вышли на маленький открытый помост перед семейной дверью. Они сели на корточки вокруг большого металлического котла и блюда, на котором стояло несколько бамбуковых сосудов с выжженным узором. Тут же находился чан с пивом, большая корзина с клейким рисом и чаша с нарезанной кружочками вареной требухой, покрытой подозрительными пятнами. Большой котел был наполнен зеленоватым супом, в котором плавали кружочки требухи. Чтобы сделать его вкуснее, один из молодых людей подсыпал туда перцу и душистых трав.
Снова начался обмен пищей и повторялись те же пожелания. Но вчера обмен происходил между определенными парами, а сегодня Ндэх один давал пищу и напитки своим и чужим куангам и получал от них. Прежде всего он отдал дань уважения своему джооку. поднес к губам Бап Тяна сосуд с рнэмом и положил ему в руку горсть клейкого риса с тремя довольно грязными кружочками требухи. Бап Тян поцеловал рис и сделал вид, что кладет несколько зернышек в рот, потом произнес вместе с Ндэхом пожелание, принял подношение и передал его своему второму сыну, наблюдавшему за этой сценой. Бап Тян в свою очередь преподнес своему джооку сосуд с напитком и горсть риса с требухой. Затем Ндэх обошел всех куангов, и каждый высказал пожелание:
35
Очень трудно сохранить в переводе красоту этих своеобразных песен. Это объясняется не только исключительной музыкальностью местного наречия, но и тем, что под лаконичной формой стихов скрывается глубокий мифологический смысл, объяснение которого потребовало бы очень пространных отступлений, что полностью уничтожило бы их выразительность и звучность, которые так волнуют собравшихся мнонгаров. Одно из мифических песнопений мнонгаров посвящено потопу. В другом мифе говорится о бесплодных попытках первых людей совершить жертвоприношение. Не имея буйволов, они пытались принести в жертву растения. Второй рассказывает о первых