В это время рноом, Крах и два или три юноши надели на буйволов уздечки. Старый Крах привязал к фигурке человечка, вырезанной на верхушке каждого столба, конец шнурка из красных и белых нитей, а другой конец продернул сквозь соломенную крышу, пользуясь кусочком бамбука как челноком, и привязал к боковой перекладине чердака. По шнурку должен пройти дух падди, чтобы присутствовать при жертвоприношении и на торжестве. Как только Крах привязал шнурок, раздалась барабанная дробь, которая привлекает внимание духов и призывает их. Вскоре из хижины послышались звуки гонгов.
Молодые люди из Ндута один за другим штурмовали мачту, несмотря на то что кожа у них на руках и на ногах была разъедена до крови различными снадобьями, приправленными перцем, которые стекали по стволу гигантского бамбука. Участники состязания с боем брали каждый сантиметр, и зрители следили за ними с неослабным интересом. Насмешки слышались все реже и реже. Наконец к половине одиннадцатого Тангу, самому молодому из состязателей, удалось достигнуть киу. подвешенной к «рогам» мачты, и под аплодисменты присутствующих усесться на них. Он тут же преспокойно принялся за банан и яйцо, которые достал из киу, затем отвязал корзинку и спустился на землю. Он роздал товарищам еду, оставшуюся в киу, а корзину подвесил к мачте, чтобы после окончания торжества принести в качестве трофея в свою деревню.
Все юноши из Ндута пошли на речку купаться. Там они встретили молодых людей из Сар Лука: как только Танг выиграл состязание, они нагрузились кувшинами и огромными бамбуковыми сосудами длиной в несколько метров, чтобы наполнить двадцать семь кувшинов с рнэмом и почти столько же пустых кувшинов и больших котлов для хранения воды. Когда все было готово, каждый подошел к своему кувшину и влил в него одну или две бутылки спиртного для церемонии приветствия.
Уже давно наступила ночь, когда Боонг Помощник решился пойти звать духов. Он взял плетеную корзинку, наполненную шафранным рисом, маленькую домодельную пиалу с кровавой пивной бардой и поднялся на обрядовое возвышение между крытым помостом и жертвенными столбами. Внезапно возникла драка между Тяном, сыном хозяина дома, и его партнером Манг-Доонгом, зятем джоока. Я и не предполагал, что Тян такой здоровяк. Правда, его силы удесятерились под воздействием рнэма. Один из «священных людей» Ндута, Ду-Панг, попытался защитить лежавшего Манга, но Тян и его одним ударом кулака свалил на землю. Та же участь постигла и Танга Ученика, сына Ду-Панга. Драка происходила около главного помоста. Крики Тяна и его противников привлекли зрителей, и скоро дерущихся окружила целая толпа. Анг Слюнявая, увидев своего брата в таком состоянии, разразилась отчаянным ревом и упала на землю. Анг Длинная (она хозяйка дома!) обрушила на нее град затрещин, восклицая: «Плакать табу! Плакать табу!». Старая Джоонг-Крэнг и другие женщины старались удержать Тяна, и в конце концов им удалось угомонить его. Манг-Доонг подошел к нему и сказал: «Мы просто пошутили, пошутили!» Но он получил серьезные оплеухи и, не выдержав, разрыдался. Сразу же вокруг поднялся крик: «Табу плакать! Плакать табу!» Разъяренный Бап Тян, дрожа от бешенства, отчитывал своего сына, награждая его всеми нелестными эпитетами, которые приходили ему в голову. Вокруг места недавнего побоища собрались любопытные, но не так уж много, большинство гостей продолжало пить как ни в чем не бывало. Но вот все успокоились, зеваки возвратились в дом, и попойка пошла своим чередом.
Боонг Помощник наблюдал за дракой, сидя на возвышении. Теперь он мог наконец приступить к исполнению своих обязанностей. Он бросил несколько пригоршней шафранного риса в трех направлениях: на крышу, на буйволов и за спину, потом окропил щепоткой пивной барды верхушку одного из бамбуковых шестов, украшавших каждый столб на его возвышении, и начал читать моления:
Едва он Дочитал свою Длинную Молитву, как снова поднялся невообразимый шум, на этот раз внутри хижины. Тян, вроде бы успокоившийся, вдруг снова набросился на своего гостя. В последующей свалке он опрокинул и разбил кувшин, что считается скандальным происшествием.
Боонг сказал мне с оскорбленным видом: «С завтрашнего дня Тян должен приносить каждый день кувшин и курицу как жертву искупления, иначе в будущем он не сможет участвовать в жертвоприношениях буйволов. Ведь он сын самого устроителя праздника. Я произнес торжественную речь пранг бал, Манг-Сир Слоновая Кость обошел всех с рогом, наполненным рнэмом, Тян пил из него, и я, Боонг Помощник, махал мечом с подвешенной к нему курицей. И все же Тян не внял моим призывам». Скандал, однако, быстро утих. Тян заменил разбитый кувшин другим, выпивка возобновилась и длилась всю ночь. Драка дала пищу для нескончаемых разговоров. Бап Тян благодаря ей смог блеснуть своим умением исполнять скорбные песни[39], но нужно было еще так много рассказать и в кувшинах оставалось столько пива, что вскоре о происшествии забыли.
29 октября
Песни и шутки не смолкали всю ночь. К полуночи дикий гвалт начал постепенно утихать, но тишина так и не наступила: человек пятнадцать заядлых пьянчуг не смолкали до самого рассвета. В пять часов утра барабанная дробь вывела большинство гостей из оцепенения, которое в конце концов их одолело. С шести часов утра куанги снова начали пить. Они пили рнэм из янг дама, куда он был перелит из очень ценного кувшина, подвешенного к зубцу на последнем опорном столбе чердака — том самом, что напротив семейной двери. Боонг Помощник зарезал курицу над домодельной пиалой, наполненной пивной бардой из большого старинного кувшина, вышел с пиалой на улицу и, читая моление, помазал кровавой бардой лоб каждому буйволу.
Старый Крах направился к двум огромным буйволам и с невероятной ловкостью заколол их. Прислужница при жертвоприношении бросилась к ним и залила Нодой из калебасы ноздри буйвола, который жалобно мычал. Один юноша срезал с венков, украшавших головы буйволов, траву и заткнул ею их раны, чтобы не дать крови растечься. Кровью жертв прежде всего наполнили домодельные пиалы, используемые при обрядах.
Крэнг-Джоонг, «священный человек деревни», стал перед последним опорным столбом чердака и нараспев прочел длинное «обращение к духам чрева падди». В одной руке он держал домодельную пиалу, другой освящал перегородку чердака.
Его жена Джоонг Врачевательница поискала каких-нибудь знаков дружбы, оставленных духом падди, но не нашла ни мельчайшего осколка овального камушка — ртэ, ни кусочка луковицы магического растения падди. Она позвала на помощь другую очень опытную нджау, Джоонг-Сиенг из Нёнг Браха, но все их усилия были тщетны. Женщины заявили, что их позвали слишком поздно, так как обе жертвы уже похолодели.
Бап Тян возложил на того буйвола, который ревел, в качестве погребального подношения янг дам и меч, потом начал вращать над ним ручку прялки; на второго буйвола он возложил одеяло.
Вдруг появился Боонг Помощник. Он покачивался, глаза его были налиты кровью, он дико вопил, с трудом ворочая языком. В руках у него был маленький кувшин без горлышка. Он поставил его около двери хижины Бап Тяна и начал истошно вопить, не обращаясь ни к кому в отдельности: «Вот пиво из янг дама, я созвал вас из-за кувшина, разбитого ночью. Была ссора, была драка, а я об этом ничего не знал. Я, посредник, узнаю об этом последним. Меня не было при драке, я был занят тем, что на обрядовом помосте обращался к духам. Разбили кувшин, а мне ничего не сказали. Сегодня я налил рисового пива из янг дама и сзываю всех гостей. Все должны здесь собраться. Не знаю, кто затеял драку. Были ли они пьяны оттого, что хватили лишнего, мне тоже неизвестно. Но я знаю, что они пошли против пива, налитого в рог, и против курицы, привязанной к мечу. Они не послушались ни Манга из Бон Джа, ни Боонга Помощника. Я хочу знать, как все это произошло».