Теперь у ребенка было имя, но еще предстояло предпринять ряд важных мер, чтобы оградить его от влияния колдунов, неутомимых в своих кознях. У ребенка несколько душ, одна из них может последовать за отцом, когда он отправится за водой или в лес, и вот тут-то младенческая душа подвергается риску оказаться жертвой многочисленных тяков. Следовательно, отца надо как бы изолировать, прогнав колдунов из опасных мест. И Бап Тян без промедления взялся за дело.
Водя ладонью по бедру, он скатал воедино четыре нитки (желтую, красную, белую и черную), разрезал эту цветную веревочку пополам, длинную часть обмотал вокруг берда[96] ткацкого станка, который представлял собой нечто вроде длинного ножа из прекрасного дерева, отполированного временем и частым употреблением. К концу свисающей веревочки он привязал два куска «экскрементов железа» (шлака с окалиной железа). Меньший отрезок он также разделил на две части и одну привязал к своей левой щиколотке вместе с тремя кусками окалины. Проделывая все это, он произнес:
Последний кусок цветной веревочки Бап Тян привязал с кусками окалины к своей правой щиколотке. Затем он собрал остатки (экскрементов железа) в консервную банку (из моей кухни), посыпал их размельченным рисом, взятым у Джоонг-Крэнга, а сверху положил кусочек шафрана. Перед уходом он разбудил задремавшую Анг, чтобы к ней во время сна не подобрались тяки. Во дворе он растолок в ступке жены шелуху риса с шафраном. Получилось нечто вроде маленьких рисовых шариков золотистого цвета.
Вооружившись таким образом для совершения магического ритуала, он прихватил еще несколько больших калебас и спустился к реке. Дойдя до излучины, где берут питьевую воду, Бап Тян кинул в направлении верховья и низовья реки пригоршни риса с шафраном и железной окалиной, повторяя все то же заклинание. Затем он вошел в воду, рассеивая рис во всех направлениях. Повторяя одни и те же формулы заклинаний, он вышел из воды и воткнул в землю бердо ткацкого станка, украшенное цветными нитями и окалиной. Теперь он мог быть спокоен, так как освободился (а с ним и столь уязвимые пока «души» его ребенка) от дурных влияний, которым подвержен отец новорожденного. Он спокойно наполнил водой все калебасы и возвратился к себе, не забыв унести консервную банку (с остатками риса и железной окалины, которые могли еще пригодиться для защиты от злых духов леса). Теперь он мог безбоязненно приходить на реку: шафранный рис с железной окалиной прогнал колдунов — пожирателей душ, мстительных духов и свирепых драконов. А ткацкое бердо высилось на берегу Дак Кронга наподобие меча, готового сразить всякую нечисть.
В шесть часов вечера я возвратился к Бап Тяну. Енг Сумасбродка кормила новорожденного грудью, так как у Анг еще не появилось молоко. За эту услугу Енг получит вьетнамскую пиалу. После первого омовения младенца не будут мыть, пока не отпадет пуповина.
Анг Длинная еще не могла встать со своего жалкого ложа, и все обязанности по кухне и дому нес Бап Тян.
Ван-Джоонг уже несколько дней хворал, и у него в доме устроили шаманское камлание с жертвоприношением кабана. Очень немногие пришли посмотреть на обряд, может быть, потому, что Нгэ-Манг, хорошенькая нджау из Идут Трэ Пыля, не слишком опытна (так по крайней мере мне показалось). Правда, во время «путешествия» шаманки в потусторонний мир сошлись все беременные женщины деревни: они надеялись хоть что-то узнать о состоянии ребенка, которого вынашивали.
13 сентября
Бап Тян по-прежнему был недоволен именем, доставшимся его сыну, а потому после обеда и омовения Анг снова кинул жребий. Теперь он решил гадать «над трубкой для соли» (полдингбох). Речь шла не о сосуде, бывшем в употреблении, а о куске простой бамбуковой палки — наподобие тех, в которых хранят соль, по мере надобности срезая в лесу новые. Бап Тян наполнил такую трубку до краев очищенным рисом, затем пересыпал его в трубку большего диаметра. Назвав имя, он пересыпал рис обратно в «трубку для соли», воспользовавшись для этого воронкой из тыквы. Донышком Трубки он постучал о землю, от чего рис осел. Когда он назвал первое имя, трубка была почти полна. После нескольких постукиваний, рис при упоминании столь желанного имени Кронга уже не достигал краев трубки, а находился примерно в одном сантиметре от них. Наконец предки дали знать, что согласны на это имя!
Теперь, когда ребенок получил подходящее имя, можно было приступить к обряду освящения и помазания кровью. В центре гостевой поставили два небольших кувшина без горлышка, один пустой, а другой, закрытый пробкой, с пивной бардой. В пустой кувшин воткнули палочку с нанизанными на нее пятью медными браслетами, литым браслетом большего размера из латуни и двумя ожерельями — из олова и из «старинных жемчугов». Сверху положили два покрывала, три короткие мужские рубахи типа наших маек, тюрбан, а рядом с кувшином — короткий меч. Все это богатство должно было умилостивить «души» младенца, чтобы они ничего не опасались и дали бы согласие остаться в теле новорожденного и не покидать его родителей.
Сраэ-Джанг долил водой маленький кувшин с бардой. Бап Тян поймал великолепного петуха и присел на корточки возле кувшина. Он слегка надрезал петушиный гребень и, крепко держа туловище и голову петуха, восемь раз провел окровавленным гребнем по лбу ребенка, которого ему поднесла Джанг. Он вслух вел счет помазаниям и после каждого раза читал моление, заклиная душу ребенка не убегать и ничего не бояться. Наконец, Бап Тян показал петуха ребенку и сказал: «Взгляни на этого красивого петуха, он принадлежит тебе. Впоследствии ты будешь выращивать других животных, гораздо больших, чем он». Бап Тян взял щепотку риса из котелка, который сегодня утром первым был поставлен на огонь, раздавил несколько рисинок на лбу ребенка, опять же считая при каждом надавливании, и произнес те же заклинания, что и при помазании. Затем он восемь раз помазал лоб ребенка куском магического растения прохладник, надетым на нитку.
Джанг поднесла своего братца к кувшину со спиртным, так, чтобы он коснулся трубочки, которую отец в этот момент опустил в рнэм, объявляя о своих подношениях. После этого Джанг передала дитя матери, которая еще не вставала со своего ложа, устроенного под чердаком. Бап Тян приблизился к подношениям, предназначенным душе младенца, плюнул себе на правую руку, положил ее на кувшин, затем на лоб ребенка, считая раздельно до восьми, и сказал: «Вот твой кувшин. Когда вырастешь, будешь разводить в нем рнэм».
Бап Тян окропил водой короткий меч и восемь раз поднес его ко лбу новорожденного. «Когда вырастешь, будешь носить его на плече, отправляясь на празднества или в чужие края, чтобы продавать кувшины или буйволов». После этого отец поднес ребенку все дары (браслеты, рубашки и пр.), говоря, что они принадлежат ему. На этот раз мать вторила отцу.
После окончания церемонии почали кувшин. Первым пил Банг Олень, младший брат Анг Длинной (а следовательно, коони новорожденного), вторым — Тян (старший брат младенца), затем Сраэ (его шурин).
Пока мы пили, Анг вышла из хижины, чтобы постирать белье. Она положила его на доску у жертвенных шестов и стала топтать ногами.
96
Бердо — мечеобразная деревянная пластина, используемая при ручном ткачестве для уплотнения ткани.