На следующий день, утром, мы отправились «выкорчевывать ратан».
В этой церемонии участвовала вся деревня. Шествие открывали музыканты, бившие в гонги. Непосредственно за ними следовали цепочкой посредник (Янг), «священный человек — хранитель рнутов» (Банг-Анг), прочие «священные люди» и все жители деревни. К низким звукам гонгов примешивался мощный голос рогов. «Нужно найти ратан, который происходит из обиталища духов, так как тот, что растет в лесу, годится лишь при возведении обычных построек. Поэтому мы пошли в Пот Рло, священный высокоствольный лес, и под приветственные возгласы присутствующих «священный человек — хранитель рнутов» и посредник одним рывком вырвали ствол ратана из земли — его нельзя срубить, можно только вырвать, — читая моления, в которых просили как можно больше буйволов и кувшинов. Верхушку и корень ратана обрубили. Затем отсекли от оставшегося куска ствола метр длиной и с него содрали кору», — рассказал мне Янг.
Обработанный таким образом кусок ратана торжественно отнесли в деревню. Одна из девушек по обычаю завернула его, как ребенка, в покрывало и несла на спине. В селении она положила его в большую веялку для ритуальных рнутов, которая стояла на нарах у Банг-Анга. Он открыл большой кувшин со спиртным и заколол кабана, затем подал трубочку посреднику и каждому из «священных людей». После того как кувшин был почат, четыре куанга помазали кровью и пивной бардой принесенный кусок ратана и рнуты. Все пили спиртное из кувшина, после чего посредник, предшествуемый музыкантами, отнес веялку в соседний дом. Хозяин дома принес в жертву курицу и выставил маленький кувшин без горлышка с рнэмом. После обычной церемонии, сопровождавшейся возлияниями, все перешли к следующему соседу, там все повторилось с начала, и так до тех пор, пока не были обойдены все «чердаки» в селении. «В последующие годы кто-нибудь принесет в жертву козу, а кто-нибудь утку, все по очереди…»
Надо сказать, что, как я убедился, такие жертвоприношения совершались на празднике шестов падди (ньит ндах), на который 5 ноября 1948 года меня пригласили жители Сар Ланга. Праздник завершился довольно красивыми обрядами. После последнего приношения в жертву курицы и кувшина с пивом поздно вечером «священные люди» во главе с посредником открыли шествие. За ними шли музыканты, бившие в гонги, а потом уже жители деревни, которые время от времени издавали громкие возгласы. Кортеж направился к хижине духа нду (тум нду), которая прилепилась на самом краю утеса, возвышающегося над рекой. Это ритуальное строение представляло собой крохотную хижинку на четырех бамбуковых сваях, похожую на временные шалаши, воздвигаемые в полях. Хижина была окружена оградой из колышков высотой несколько сантиметров. Это был временный алтарь, посвященный главному духу мнонгарского пантеона, символизирующему душу риса, а также мифического героя, учителя людей. «Священные люди» остановились у тум нду, положили перед ней сосуд со спиртным, вареный рис и перья курицы, затем сели на корточки и стали потчевать друг друга спиртным, в то время как музыканты ходили вокруг них и алтаря в направлении против часовой стрелки. Все остальные стояли вокруг, но на почтительном расстоянии. Посредник с бутылью рнэма в руках остановился перед тум нду и, капая время от времени спиртным на алтарь, затянул длинное звучное песнопение. Это были строфы из священной песни «Сказание гонгов». Когда посредник кончил, Банг-Анг, «священный человек рнутов», встал на другую сторону тум нду и как бы в ответ тоже затянул «Сказание гонгов». «Священный человек» поставил на порог хижины две бутылки со спиртным и, не прекращая пения, окропил маленький алтарь. Посредник ответил новой строфой и в завершение вокального диалога также поставил две бутылки на порог тум нду. Этот алтарь, как и ствол ратана, составляет неотъемлемую принадлежность великого праздника земли и других земледельческих церемоний.
Посредник и «священные люди» решили принести в жертву буйволов в конце второй прополки. Одни земледельцы стали подыскивать себе прислужников и прислужниц при жертвоприношении тотчас после сбора кукурузы, другие опасались, что не смогут прокормить их в течение столь длительного времени, и предпочитали нанять в последнюю минуту, а необходимые ритуальные украшения изготовить самим. Пятого сентября трое «священных людей» — Банг-Анг, Манг-Дланг и Чонг Вдовец[98] — отправились в лес, чтобы свалить и торжественно доставить по всем правилам обряда гигантский бамбук рла. Кронг Кривой, «священный человек», имевший право соорудить большую жертвенную мачту, не мог ничего сделать за неимением средств. Наконец, 12 сентября большинство жителей, которые должны были принести жертву, поручили своим рноомам помазать кровью ритуальные принадлежности и жертвенную пищу. Прислужник помазал кладку дров, ритуальные нары и помост, а прислужница — очищенный рис, предназначенный гостям.
Тринадцатого сентября Боонг-Длаиг, помощник старосты Сар Ланга, пригласил меня участвовать в «водружении мачт из гигантского бамбука» (нтэнг ндах рла) и при «помазании кровью рнутов и ратанового каната» (мхам рнут сэи рэх).
Эти обряды будут происходить у Банг-Анга, «священного человека рнутов». Хозяин дома, его «коллеги», их помощник Сиенг-Длонг, посредник и я уселись на корточки около кувшина средней величины, подвешенного к центральному шесту ритуальной перекладины, что в середине гостевой. Хозяин дома подал трубочку и черного петуха мне, трубочку и коричневую курицу — Кронгу Кривому, одну трубочку — посреднику, а другую — Сиенг-Длонгу (последний выступал помощником «священных людей», так как был настолько беден, что не мог сам принести жертву). Две птицы, имевшие вместе четыре ноги, заменяли кабана. Мы передали Манг-Длангу петуха и курицу, он надрезал им горло над вьетнамской пиалой. Бонг-Анг дал нам щепотку пивной барды с кровью и совершил целование рук, после чего мы опустили трубочки в кувшин и благословили землю тётом и кровью, испрашивая в стихотворной форме успеха и процветания. Перья петуха воткнули в соломенное покрытие хижины. Первым пил я, за мной — староста деревни. На этот раз такой порядок соблюдался далее в каждой семье.
Едва мы кончили пить у Банг-Анга, как нам пришлось перейти на другой конец гостевой, ко второму ее хозяину Чонгу Вдовцу. Он живет вместе с дочерью, которая замужем за Дэи Шаманом. Здесь повторилась такая же церемония, если не считать того, что Чонг Вдовец принес в жертву только одну курицу, хотя Банг-Анг заверял меня, что запрещено приносить в жертву «всего две ноги».
Пока мы пили, Нянг-Джоонг (сын Джоонг-Вана из Сар Лука, женатый на старшей дочери Банг-Анга и живущий у него) положил дары на ндрэнг янг, небольшой алтарь в глубине хижины. Дары состояли из пиалы с клейким рисом, поверх которого лежало крутое яйцо, и пиалы с пивом.
При этом он завел речитатив: