По этому поводу Бронг Вдова сказала живо:
— Этот долг должны платить жена и дети.
Банг Олень возразил:
— Долговое обязательство на солому возместит кукурузный долг.
— Как бы не так! Одно стоит кувшина средних размеров, а другое — большого!
— Они возьмут на себя долг кукурузный и лопатку буйвола, а ты грудинку и филе. Им дадут долговое обязательство на траву пайот, а тебе на падди.
Но Бронг Вдова пришла в ярость, лицо у нее вытянулось, и она начала пронзительно визжать. Растянувшиеся почти до плеч мочки ушей яростно раскачивались… Нет! Она не хочет получать по наследству этот кукурузный долг. Она не будет отдавать грудинку. Ее хотят надуть, потому что она вдова и за нее некому вступиться, кроме дочери. Но она этого не допустит!
Тян со свойственным ему здравым смыслом и любовью к посредничеству попытался втолковать вдове, что израсходованная кукуруза такая же неотъемлемая часть наследства, как и накопленные кувшины. Бронг Вдова соглашалась делить кувшины, но не долги.
— Это не по правилам, — заметил Тян.
Вне себя от ярости, Бронг выдвинула веский довод:
— Куда ты лезешь? Не суй нос в чужие дела! Ты же Бон Джранг!
Тян был совершенно оглушен этим нападением, и за него пришлось вступиться его двоюродному брату Тоонг-Джиенгу:
— Ты забываешь, что жена Тяна из клана Дак Тят. Значит, все это его касается.
Бронг Вдова отошла, проклиная сквозь зубы мужчин, которые обижают бедную вдову. Несмотря на то что скромному обычно Бангу Кривому близки интересы Тилей (его сестра Анг замужем за Крэнгом), он осудил поведение Бронг. Чтобы всех примирить, Тро-Джоонг (не заинтересованный в этом деле) перешел на другую сторону комнаты и предложил рассвирепевшей вдове взять на себя лопатку, предоставив Тоонг-Мангу расплачиваться за грудинку, филе и кукурузу. Она получит долговое обязательство на траву пайот, а ее племянник на падди. Если же она предпочитает долговое обязательство на падди, так как должник ее брат Крэнг, то может поменяться с Тоонг-Мангом. Но это предложение вызвало протест членов клана Дак Тят.
В конце концов приняли предложение Банга Оленя: Дак Тяты возместят кукурузу и лопатку, а Бронг — грудинку и филе. Дак Тяты получат долговое обязательство на падди, а Крэнг оплатит его натурой после жатвы. Бронг же получит долговое обязательство на траву пайот.
Атмосфера разрядилась. Джиенг отдала два лезвия куп-купа своей невестке, а себе оставила один куп-куп. Бронг предложила поделить дом, но Банг Олень не согласился. Тян, придя в себя, заявил, что раздел необходим, иначе впоследствии «сестры и матери» будут рассказывать всякие небылицы. Джиенг продолжала делить наследство: корзину только что собранного хлопка она оставила себе, а хлопок на корню отдала невестке. Тоонг Повар посоветовал тетке взять из корзины несколько пучков хлопка, чтобы закрепить свое право на тот, который еще стоял в поле. Еще до возникновения спора Джиенг взяла из своей доли вьетнамскую пиалу и отдала Бронг в добавление к отданным раньше.
В конце концов «ценное имущество» распределили так: Бронг получила два больших кувшина из Джиринга и танг ла, который стоит в два раза дороже обычных кувшинов, т. е. получила стоимость четырех кувшинов из Джиринга. Доля Тоонга Повара составила два кувшина из Джиринга и старинный кувшин с трещиной на дне (из-за дефекта он стоит столько же, сколько большой кувшин из Джиринга, а не будь ее, он был бы равноценен буйволу). Четыре котелка, две калебасы для воды и четыре для супа оба семейства поделили поровну.
Раздел имущества закончился спокойно. Но вот полчаса спустя после того, как его отчитала Бронг, Тян вдруг взорвался. Нападение вдовы так его оглушило, что он застыл на месте, сидя на корточках около двери. Теперь, когда все уже забыли о ссоре, он вдруг взревел от ярости и набросился не на ту, которая его оскорбила, а на своего друга Банга Оленя.
— Правда, я Бон Джранг, но все равно это мое дело, потому что я женат на женщине из клана Дак Тят, а значит, имею право говорить. Банг Олень, женатый на женщине из клана Тиль, говорит, а мне не дают раскрыть рта. Я сплю с женщиной из клана Дак Тят, так же как он спит с женщиной из клана Тиль.
Тян побагровел, как петух перед дракой. Банг Олень, смеясь, ответил ему:
— Чего ты ко мне привязался? Я тебя не трогаю, чего же ты на меня накидываешься?
— Меня оскорбила женщина из клана Тиль, твоя жена принадлежит к этому клану, а муж и жена неразделимы, и даже был случай, как рассказывают французы («даже» одно из немногих наших слов, знакомых Тяну благодаря тому, что он посыльный и связан с белыми или их служащими), когда муж и жена из клана Тиль напали на мужа и жену из клана Дак Тят.
— Ты важничаешь, — добавил он, — потому что ты куанг. Но я тоже буду могущественным. Ты куанг, потому что совершил обменное жертвоприношение. Но как только я отделюсь от отца, я совершу там бох и тоже стану куангом.
Боонг Помощник рассмеялся:
— Он оскорбляет и ругает всех подряд, потому что хочет устроить обменное жертвоприношение.
Все засмеялись, и даже Тян успокоился. Было уже поздно, и вскоре после этой неожиданной — вспышки те, кто уже достаточно выпил или кого вообще не привлекали кувшины, начали расходиться по домам. Девочки из дома покойного направились к семейной двери и молча бросили горсти песка, чтобы прогнать привлеченных несчастьем духов, для которых дети — легкая добыча.
Запоздавшие Тро-Джоонг и Краэ-Дрым получили причитавшуюся им долю мяса. Мбиенг заявил, что завтра не нужно жать, иначе рис, который они сожнут, не будет придавать людям силы.
Пиво было уже некрепкое, и вообще все устали от ежедневных погребальных обрядов. Наследство поделили, так что оставаться больше было незачем. Посторонние разошлись по домам. В семь часов вечера в комнате, где за несколько минут до этого кипели страсти, осталось только несколько усталых людей, подавленных горем и совершенно разбитых выполнением бесконечных обрядов. Их вид — распущенные волосы, отсутствие украшений, опухшие от слез лица — усиливал ощущение подавленности и тоски, царившей в их жилище. Но ни стонов, ни жалоб больше не было слышно: после возвращения с кладбища нельзя плакать или причитать.
Тоонг вынес в гостевую новый кувшин с рнэмом, рядом поставил пустой янг дам и положил охапку листьев рхоонг, и на нее — топор. Вся семья собралась вокруг для выполнения обряда «обмахивания тела» (прах сак). Тоонг перерезал курице горло над топором и листьями так, что на них стекла кровь. Окровавленный топор он восемь раз приложил к ноге каждого из присутствовавших, считая вслух. Затем он обратился к умершему:
После окончания обряда помазания все уселись вокруг листьев, тесно прижавшись друг к другу. Тоонг взял маленький кувшин без горлышка и описал им восемь кругов над их сближенными головами, обращаясь к умершему с той же мольбой. Он поставил янг дам на землю, опустил в него палец и приложил его к сердцу своего соседа: «раз!», снова смочил палец, поднес его к соседу — «два!», и так до восьми. При этом он повторял ту же мольбу. Когда этот обряд был выполнен над всеми членами семьи, он взял окровавленные листья и провел ими по чердачной перегородке, лотом по куче риса, по кувшинам, корзинам, полке для кувшинов и так далее… В заключение он помахал ими над всеми членами семьи, по-прежнему сидевшими на корточках. Ван Вдовец, его дядя по материнской линии, выполнил все очистительные обряды над ним и бросил листья для изгнания злых духов в глубину хижины. В заключение все пили рнэм.