Бап Тян остался внизу. Банг-Джиенг перерезал горло курице над домодельной пиалой, стоявшей на груде зерна, и закопал голову жертвы в глубине кучки риса. Крэнг с пиалой в руках спустился с настила амбара и передал ее свояку, предложившему сначала трубочку с пивом. Бап Тян отправился призывать духов в чрево падди, а хранитель рнутов сбросил обезглавленную курицу с верха лестницы. Он бросал ее до тех пор, пока она не упала как полагается. Окрыленный удачей, он спустился вниз, и хозяин преподнес ему трубочку с рнэмом. Затем они оба расположились около кувшина.
Мы перешли к соседу — Тоонг-Джиенгу, сыну Джоонг-Крэнга от первого брака. У него была общая гостевая с Мбиеигом, хромоногим мужем Гриенг, младшей сестры его матери. Тоонг-Джиенг принес в жертву поросенка больше чем две пяди длиной. Его коони Бап Тян поднялся вместе с Бангом Беременным на настил амбара, и они закопали там курицу. Тем временем его тесть Крэнг-Джоонг призывал духов в чрево падди.
Крэнг рассказал мне, что позавчера вечером, сразу же после моего ухода, Ван-Джоонг (из клана Мок) попросил Мбиенг-Гриенга совершить над ним помазание кровью, потому что накануне его всю ночь преследовали кошмары.
Я попытался уговорить Мбиенг-Гриенга совершить в моем присутствии помазание кровью, которое имеет своей целью заключение братского союза между двумя людьми и сопровождается традиционными жертвоприношениями. Я объяснил ему, как интересно было бы мне присутствовать на подобной церемонии. Но Мбиенг не согласился:
— Я вовсе не собираюсь совершать обменную жертву. Ведь тело мое с изъяном, я не куанг[110]. Если бы я еще не был калекой! Ведь я хромой, как же я могу привести буйвола!
И он увел «священных людей» к своему амбару, чтобы принести в жертву двух кур.
В это время пришли люди из Верхнего Донаи, от которых я вчера получил приглашение. Разговор зашел о плантациях и о роли их начальников в вербовке рабочих. Все в один голос говорили, что слишком много дней приходится тратить на обработку земли чужеземцев.
Заметив, что эти разговоры произвели на меня сильное впечатление, Тру заявил гостям:
— Вы своих куангов боитесь больше, чем начальника округа.
В ответ раздались протестующие возгласы:
— Почему же ты в таком случае не пожалуешься ему?
Возмущенный его снисходительным тоном, я не выдержал и сказал:
— На словах-то ты храбрый, а вот когда начальник сектора выжимал последние соки из твоих кули, ты помалкивал. Если бы я тогда не вмешался, то никто бы об этом и не узнал.
Помолчав, я добавил:
— Так же как и о том, что он нажился на делах о колдовстве в Пхи Дихе и Бон Кханге.
Раздались удивленные возгласы:
— Он знает, знает все!
Мне рассказали об участии Банг-Дланга в этих делах под большим секретом, и до сих пор здесь никто не знал о том, что я в курсе дела.
Видя, что скрывать от меня нечего, начальник кантона пустился в откровенности:
— За резню в Пхи Дихе ему предложили старинный кувшин, но он предпочел большого буйвола. Кроме того, ему дали свинью в пять пядей.
Затем Тру рассказал мне, что резню в Бон Кханге организовал сам начальник сектора:
— Вместе с двумя Чонгами и Нжрунгом он убивал людей. Монгу достались по наследству плоские гонги.
Желая оправдать свое молчание, Тру рассказал мне, что зачинщики резни пригрозили ему: «Не забывай, что твои собственные коони Длоол-Банг из клана Рджэ были уничтожены в Ньоонг Рла за колдовство кланами Нтэр и Тиль, Нду и Рьям».
— Я испугался и решил держать язык за зубами, — продолжал Тру, — В Пхи Дих я пошел только утром. Банг Олень бежал из Пхи Диха и укрылся у меня. Это он утром отвел меня туда.
Банг-Джиенг Беременный и Ван-Джоонг помнили братьев Длоол-Банг, хотя и были в то время еще детьми.
По этому поводу вспомнили, что очень давно был случай, когда жители деревень Бон Длэй и Бон Сар, объединившись с другими деревнями, уничтожили колдунов в Дам Ронге. «Сто человек. Весь клан Нду перебили».
Захмелев, Тру развалился на нарах. Гостевая Тоонг-Джиенга и его тетки была набита битком. Обитатели обоих домов собрались приступить к священной трапезе бает коот (собрание в честь пивной барды). Под чердачной лестницей подвесили второй за этот день кувшин. Рядом стояла ручная веялка, в ней помещался котел с перекачанным из кувшина рнэмом, корзинка дымящегося клейкого риса и котелок с паэ лах тух (кушанье из свинины с фасолью, посыпанное дробленым рисом). Тут же лежали пакетики из листьев тлонга (Dipterocarpus obtusifolius), наполненные ритуальной пищей: клейким рисом, имбирем и паэ лах тух.
«Священные люди» сели на корточки вокруг веялки, хозяин дома поднес каждому ко рту пиалу с пивом. Сначала он предложил чашу Бап Тяну, после него Крэнгу, затем Бангу Беременному и, наконец, мне (Тру задремал и не захотел больше пить). Бап Тян взял из веялки старинный рог буйвола и наполнил его пивом, бросил туда немного клейкого риса, паэ лах тух, кусочки имбиря, куриного мяса и свиного сердца. Он поднялся на настил амбара вместе с Бангом Беременным, который нес пакетик с пищей, и Тоонг-Джиенгом. Тем временем Крэнг взял домодельную пиалу с кровавой бардой и пакетик с паэ лах тухом: он будет призывать духов во чрево падди.
Бап Тян сделал углубление на верхушке груды зерна, резким движением вылил туда содержимое рога, а его друг положил рядом с ямкой пакетик с пищей. Хозяйка дома стала под чердаком, держа в руках одеяло и горсточку клейкого риса. Мужчины наверху вознесли моление:
Пиво просочилось сквозь толщу зерна и начало капать с пола чердака. Джиенг-Тоонг подставила одеяло. «Священным людям» крикнули, что церемония прошла удачно. Хозяйка дома, не переставая молиться, помазала клейким рисом место, где протекало пиво, и «священные люди» сошли вниз. Банг Беременный вставил трубочку для возлияний в кувшин, подвешенный под лестницей. Тоонг-Джиенг преподнес «священным людям» по большой вьетнамской пиале со спиртным, а своему коони Бап Тяну домодельную пиалу с очищенным рисом, накрытую вьетнамской пиалой. Когда Крэнг кончил молиться, ему тоже дали выпить.
Тоонг-Джиенг вручил тьро вэрам пакетик с пищей, и они направились для совершения священного обряда к Мбиенг-Гриенгу. Джиенг накормила взрослых и позвала детей. Стая мальчишек с листьями тлонга в руках набросилась на ритуальную пищу.
У Мбиенг-Гриенга помазание падди совершал Банг Беременный. Он вылил на кучу зерна больше половины рога, но не получил результатов. Он кричал сверху:
— Все в порядке?
Несколько голосов ему отвечали:
— Нет!
Боясь устроить под лестницей потоп, он доливал рнэм понемногу, поминутно спрашивая:
— Ну, как там?
— Нет, — отвечали ему.
— Уф! Он разозлился!
(По-моему, это говорилось вполне серьезно).
Вылив все содержимое рога, Банг Беременный протянул его в дверь, и его снова наполнили. Наконец пиво потекло на одеяло, которое держала Гриенг, стоя под амбаром. Банг Беременный спустился с настила амбара и вместе с хозяином дома вставил в кувшин трубочку для возлияний. Как всегда, за пивом начались разговоры.
Тру уснул, и его пришлось расталкивать, чтобы он отправился на бает тёт с Бап Тяном и Крэнг-Джоонгом.
110
По представлениям мнонгаров, как и многих других народов, с духами может общаться только физически совершенный, красивый человек.