Влюблённые покинули приятное место у ручья и оказались на открытом пространстве. Они пошли дальше по перевалу, и вскоре их путь снова вышел из долины на горную дорогу. Когда же они поднялись на вершину, то перед ними открылась прекрасная, залитая солнечным светом равнина, а посреди неё на фоне голубых холмов возвышались стены и башни большого города.
Девушка показала на него:
– О, милый мой друг, посмотри туда! Разве не можем мы поселиться в этом красивом месте? Разве не живут там наши друзья? Разве не найдём мы там защиту от грубых людей и всякого зла, под каким бы предательским обличьем оно ни скрывалось? Город, я приветствую тебя!
Вальтер посмотрел на неё, улыбнулся про себя и сказал:
– Я тоже радуюсь, если радуешься ты, но помни, что и в этом городе будет зло, хоть и не в образе фей и чертей. Я ещё не слышал, чтобы существовал город, свободный от всякого зла. В любом месте ни с того ни с сего могут восстать на нас враги, и жизнь вновь окажется сложной и запутанной.
– Согласна. Но что могут рыцарские сила и отвага в глуши посреди нечисти? Там тебе снова придётся прибегать к хитрости и колдовству, знанию которых я во многом обязана своим врагам, а когда мы войдём в этот город, твоя отвага проложит нам путь через все хитросплетения судьбы. По крайней мере, твои свершения останутся в истории, и я буду почитать тебя.
Вальтер засмеялся, и лицо его прояснилось.
– Верно говорят, что вода камень точит, и так же верно говорят, что один человек ничто против многих, но я обещаю тебе: я сделаю всё, что смогу.
Глава XXXI
Путники встречают новый народ
Решив так, влюблённые продолжили спуск с перевала. В одном месте проход сужался настолько, что и справа, и слева скалы отвесно поднимались, словно стены, но прошёл час пути и эти стены внезапно расступились, а путники вышли в новую долину, похожую на ту, через которую они проходили недавно. Её тоже покрывала густая трава, тоже орошали реки и речушки, но она казалась не такой обширной и менее прекрасной, и сразу бросалось в глаза то, что должно было изменить их размеренное продвижение вперёд: по долине были раскиданы палатки и шатры, около которых расхаживали вооружённые люди и стояли осёдланные лошади. Влюбленные остановились, и Вальтер почувствовал, как силы покидают его, ведь он решил для себя, что раз эти люди, без сомнения, изгнанники из своего города, то, скорее всего, они возьмут их в плен и, самое малое, разлучат, а разлука с любимой была для Вальтера худшей судьбой.
Но когда девушка увидела лошадей и пёстрые палатки, трепещущие на ветру флаги, блеск копий и тусклое мерцание лат, она захлопала от радости в ладоши и закричала:
– Это из города идут приветствовать тебя! Какие же они красивые и ладные, и сколько всего они задумали для нас! Пойдём, встретим их, мой милый друг!
Вальтер же сказал по-другому:
– Увы! Ты не можешь знать наверняка, вдруг нам стоит бежать от них? Но уже поздно, так что давай будем стойко держаться и спокойно выйдем к ним, как мы вышли к медвежьему народу.
Так они и сделали. От воинов же отделилось шесть человек, которые, подъехав к влюблённым, уважительно, но молча, приветствовали Вальтера, затем они сделали жест, словно приглашая юношу присоединиться к остальным воинам, и удивлённые путники последовали за ними. В окружении воинов стоял седовласый рыцарь, закованный в броню так, что открытой оставалась только голова. Он также поклонился Вальтеру и также не произнёс ни слова. Затем гостей провели в центральный шатёр и знаками предложили сесть, а после принесли нежного мяса и хорошего вина. Пока же они ели, среди воинов росло возбуждение, и, наконец, по окончании обеда к ним подошёл седой рыцарь и с любезным поклоном знаками пригласил отправиться с ним в город. Выйдя из шатра, Вальтер с девушкой увидели, что все палатки сложены, и воины начали уже убирать центральный шатёр, седлать лошадей и строиться в походный порядок. Гостям предложили два паланкина – один для Вальтера и другой для девушки, – настаивая на том, чтобы они устроились именно так, и вот затрубил рог и все тронулись в путь. Сквозь занавески своего паланкина Вальтер видел, что по обеим сторонам от него ехали воины, зато его меч ещё оставался с ним.
Кавалькада спустилась на равнину перед заходом солнца, но останавливаться на ночь не стали, а легко перекусили, выпили по глотку воды и продолжили путь. Дорога была им хорошо известна, поэтому шли всю ночь. Вальтер же недоумевал, с какой целью их везут в город. Не предпринято ли всё это для того, чтобы принести их в жертву? Он решил, что воины – точно иноверцы, а возможно, и сарацины. Более того, сердце Вальтера сжимал холодный ужас оттого, что его разлучили с девушкой, и оттого, что их окружают могучие воины, и красота его возлюбленной, которую желают все мужчины, теперь в их руках, но Вальтер старался отгонять от себя такие мысли. Уже в конце ночи, когда приближалось время зари, всадники остановились у огромной стены, в том её месте, где были поставлены высокие и крепкие ворота. Трижды громко протрубили в рог, ворота открылись и прибывшие прошли на улицу, которая в тусклом предутреннем свете показалась Вальтеру красивейшей из всех улиц, когда-либо созданных человеком. По ней ехали недолго и скоро попали на широкую площадь, с одной из сторон которой стоял прекраснейший дворец. Двери его отворились, рог опять протрубил трижды, и гостей внесли внутрь. Знаками Вальтера попросили выйти из паланкина. Он вышел и задержался, пытаясь увидеть возлюбленную, но его без слов попросили подняться по высокой лестнице и пройти в покои, которые из-за того, что были очень большими, казались слабо освещенными. Вальтера подвели к великолепно убранной постели и знаками приказали раздеться и лечь. Вальтер сначала запротестовал, но был вынужден подчиниться. Его одежды унесли, а его самого оставили лежать в одиночестве. Вальтер лежал смирно, решив, что нагому человеку бессмысленно пытаться убежать. Заснуть из-за беспокойных раздумий долго не получалось, но наконец усталость превозмогла и надежды, и страхи, и под утро Вальтер задремал.