Вальтер смотрел в сумерки, и ему казалось, что около разговаривающей пары кто-то притаился в траве. Жёлто-коричневое тело страшных очертаний, должно быть, принадлежало чудовищному карле или кому-то из его рода, и когда Вальтер разглядел это чудище, то мурашки побежали у него по спине, но в тот момент раздался голос принца:
– Милая моя, я приму твой дар и не буду больше угрожать тебе, даже если не радостно и благосклонно ты даёшь мне его.
Девушка улыбнулась ему одними губами, взгляд же её непрестанно блуждал.
– Мой господин, – сказала она, – разве это не противоречит моей женской природе?
– Что ж, я сказал, что приму твою любовь даже так, а теперь я хочу снова услышать, что ты не любишь этого подлого чужака и что ты не видела его кроме как этим утром, когда при вас была госпожа. Несомненно, я хочу, чтобы ты поклялась в этом.
– На чём же мне поклясться?
– Ты поклянёшься моим телом.
С этими словами сын короля встал ближе к девушке. Она же вырвала из его руки свою руку, положила её ему на грудь и произнесла:
– Я клянусь в этом твоим телом.
Принц улыбнулся, приобнял девушку за плечи и начал целовать в лицо. Затем отступил он неё и спросил:
– Начало хорошее, но скажи мне теперь, когда я смогу прийти к тебе?
– В один из ближайших трёх дней, но не раньше: завтра или послезавтра я дам тебе знать точный день и час.
Девушка произнесла эти слова громко и отчётливо.
Он снова поцеловал её и сказал:
– Не забудь о своём обещании, иначе я исполню свою угрозу.
Сказав так, принц развернулся и направился к дому. Вальтер увидел, как жёлто-коричневое пятно последовало за ним в сгущающейся темноте.
Девушка же стояла не двигаясь какое-то время и глядела вслед королевскому сыну и ползущему за ним соглядатаю. Затем она повернулась к кустарнику, в котором прятался Вальтер, и раздвинула ветви. Вальтер вскочил, и они встали лицом к лицу. Мягко, но довольно пылко девушка сказала:
– Друг, ещё не касайся меня!
Вальтер ничего не ответил, только сурово посмотрел на неё. Она же спросила:
– Ты сердишься на меня?
Вальтер снова не произнёс ни слова, и девушка продолжила:
– Мой друг, молю тебя хотя бы об одном: не играй с жизнью и смертью, со счастьем и напастью. Вспомни клятву, которую мы дали друг другу не так давно! Неужели ты думаешь, что я успела перемениться с тех пор? И разве у тебя теперь другое отношение ко мне? Если да, то скажи мне. Я же думаю, что ни я, ни ты не изменились, кто бы ни целовал мои сжатые губы, и чьи бы губы ни целовал ты, но если ты изменился и больше не любишь меня и не желаешь моей любви, то пусть эта сталь, – и девушка достала из-за пояса острый нож, – достанется тому, кто своей глупостью и трусостью заставил тебя, мой друг, разгневаться, и моему другу, чьё сердце, мне казалось, я завоевала. И будь что будет! Но если ты не изменился и держишь нашу клятву, то вскоре мы оставим всё зло и горе позади, а впереди перед нами раскинется долгая радостная жизнь да честная смерть. Если только ты сделаешь, как я прошу тебя, о, мой друг! Мой дорогой и первый друг!
Вальтер взглянул на девушку, и её нежное чувство передалось ему. Сердце переполнилось любовью, выражение лица изменилось, на глазах выступили слёзы. Вальтер заплакал. Слёзы капали к ногам девушки, а он протягивал к ней руки.
Тогда девушка сказала самым нежным голосом:
– Теперь я вижу, что ни я, ни ты не изменились. Как грустно оттого, что нельзя прямо сейчас взять твою руку, обнять тебя и поцеловать столь любимые мной губы! Но так и должно быть. Мой дорогой, даже и сейчас я бы с радостью долго стояла рядом с тобой, хотя мы и не можем общаться, но долго стоять здесь опасно: всегда неподалёку от меня есть злобный соглядатай, который, правда, сейчас следует за принцем, но, как только тот войдёт в дом, вернётся, поэтому нам следует разлучиться. Впрочем, на слово-два ещё есть время. Во-первых, план, который я составила для нашего освобождения, уже в действии. Сейчас я не решусь поведать тебе о нём, да для этого и нет времени, но вот о чём я должна сказать тебе. Слушай, хоть моя хозяйка и сильна в колдовстве, у меня есть некоторые чары, которых нет у неё. Например, я могу изменить вид человеческий так, что его будут принимать за другого. Есть и ещё кое-что, что тебе следует знать. О чём бы госпожа тебя ни попросила, не отказывай ей, чтобы не обидеть её. И ещё одна просьба: где бы ты ни увидел меня, не заговаривай со мной, не делай мне знаков, даже если я буду одна. Только если я нагнусь и дотронусь до кольца на моей ноге правой рукой, – только в таком случае жди, что я заговорю с тобой. И последнее, что я скажу тебе прежде, чем мы снова разойдёмся. Когда мы станем свободны, и ты узнаешь всё, что я сделала, прошу тебя, не считай меня злой и порочной и не гневайся на меня за то, что я совершу. Ты ведь хорошо знаешь, что моё положение не то, в котором находятся другие женщины. Я слышала, что когда рыцарь отправляется на войну и разбивает врагов, в честном ли бою или коварными уловками, то после возвращения домой, к своим родным, его восхваляют, и благословляют, и увенчивают цветами, и в соборе славят Бога за избавление друга, народа и города. Почему же мы не можем поступить так же? Теперь я всё сказала, дорогой мой друг. А сейчас прощай! Прощай!
С этими словами девушка развернулась и пошла к дому самым быстрым шагом, но не по прямой, а как будто обходя что-то. Когда же она ушла, Вальтер опустился на колени и поцеловал то место, на котором стояли её ноги, затем встал и тоже направился к дому. Шёл он медленно и часто останавливался.
Глава XVII
О лесном доме и удовольствиях в нём
Следующим утром Вальтер до самого полудня бродил по дому без дела, а затем, взяв лук и стрелы, отправился в северную часть леса, чтобы пострелять дичь. Он ходил по лесу, пока не убил оленёнка, и только тогда присел отдохнуть в тени раскидистого каштана. Было самое жаркое время дня. Вальтер огляделся и заметил недалеко небольшую поляну с потоком, текущим по ней. Юноша подумал, что неплохо было бы искупаться в нём, так он и поступил. Берега ручья заросли ивняком, и Вальтер лежал обнажённый у самой кромки воды, над ним колыхалась тень от ветвей, а лёгкий ветерок гнал рябь вдоль ручья.
Полежав так некоторое время, Вальтер оделся и отправился было дальше, вверх по течению, но не сделал он и трёх шагов, как заметил, что навстречу ему вдоль потока идёт женщина. Когда Вальтер увидел, что она остановилась и протянула руку вниз к лодыжке, его сердце забилось сильней, ибо он подумал, что это девушка-служанка, но, приглядевшись, он понял, что это была её хозяйка. Она не двигалась, словно ожидая, когда он подойдёт к ней, и Вальтер приблизился, и смутился, поскольку оказалось, что тело её было покрыто всего лишь лёгким тёмно-серым шёлковым платьем, украшенным на бёдрах вышитой цветочной гирляндой. Ткань платья была настолько тонкой, что, когда ветер колыхал подол или трепал рукава, оно совсем не скрывало фигуру, а словно вода обтекало её. Только гирлянда скрывала то, что было за ней. Дама радостно и довольно улыбалась, приветствуя Вальтера нежным и ласковым голосом:
– Я желаю тебе доброго дня, мой верный оруженосец, и рада тому, что мы встретились.
С этими словами она протянула ему руку, которую Вальтер, встав на колени, поцеловал вначале, а потом отпустил, но, отпустив, остался стоять на коленях, склонив голову.
Дама рассмеялась ему в лицо, наклонилась и, положив правую руку на плечо, подняла его и спросила:
– Что с тобой, мой оруженосец? Почему ты встаёшь передо мной на колени, словно перед божеством?
Вальтер же, запинаясь, отвечал:
– Я не знаю, почему, но, возможно, ты и есть мой идол, ибо я боюсь тебя.
– Боишься? – удивилась дама. – Ты всё ещё боишься меня после того, как видел вчера, как сильно испугалась я сама?
– Да, боюсь. Теперь, когда я вижу тебя неприкрытой, мне кажется, что не было никого из равных тебе с языческих времён.