От злости Раххан трясло. Казалось, ещё чуть-чуть — и стул под ней завибрирует. Я и сама с трудом сохраняла спокойствие. Разумеется, только внешнее.
Когда в приступе внезапного оптимизма я убедила себя в том, что у нас всё получится, — обязано получиться! — Эсса поднялась из-за стола и сказала:
— Чай остыл!
И на наших изумлённых глазах выплеснула содержимое кружки в раковину.
Никогда я не была так близка к тому, чтобы начать рвать на себе волосы. Раххан перекосило. Буквально. Её лицо самым конкретным образом утратило симметричность.
Эсса как ни в чём не бывало вернулась за стол, посмотрела на нас… и расхохоталась.
Расхохоталась! Впервые мы видели, как Эсса смеётся. Искренне, по-доброму, словно сбросив маску. Следующие её слова заставили меня окончательно попрощаться с челюстью.
— Подсыпали мне снотворное?
Повисло шокированное молчание. Эсса — другая Эсса, которую мы никогда не знали, — посмеиваясь, вытирала слезящиеся глаза.
Мы привыкли видеть её отрешённой, суетливо-навязчивой, повторяющей, как попугай, своё извечное «да», но за столом перед нами сидел другой человек. С лица исчезло глуповатое выражение. Взгляд больше не казался застывшим. Эсса смотрела серьёзно и чуть насмешливо, ничем не напоминая прежнюю сумасшедшую. В чертах появилась жёсткость, в жестах — уверенность. Даже голос изменился.
— Хотите проникнуть в лес.
Впервые она говорила, как нормальный человек, а не растягивала гласные, словно общаясь с духами в своей голове. Бесы Заур, мы её не узнавали!
Эсса улыбнулась, довольная произведённым эффектом:
— Хотите? Я знаю, как.
Глава 11
За Эссой мы следовали, как привязанные, и не задавали вопросов, шокированные тем, что видели. Изменилось всё: походка, речь, мимика. То, как Эсса подбирала слова, как смотрела — с иронией и самодовольством — как улыбалась, наклоняя голову и словно говоря: «Я вас провела. Не ожидали?» Она выглядела живой. Нормальной. Открытой. Человеком, который не захлопнет дверь перед твоим лицом и не станет с интересом наблюдать за чужим избиением.
В лифт Эсса вошла уверенно и выбрала тридцать седьмой этаж. И я не удивилась, заметив, куда мы направились. Пожалуй, я догадывалась с самого начала.
В храме было темно и пусто, как и большую часть времени. У входа нас встречал пригнувший голову бык. Эсса заперла дверь и зажгла переносной светильник.
— Сюда.
На тридцать седьмом окна были закрашены алым. Дрожащий луч света выхватывал из мрака пустые скамьи. Перед церемонией помещение окуривали, и сладковатый запах ещё витал в воздухе, воскрешая неприятные воспоминания. Доски под ногами скрипели, и в этом звуке мне чудились шлепки пощёчин и шелест свадебного фатина.
— Ты смотрела, как нас бьют, — сказала Раххан, и я вспомнила тяжёлый, прожигающий взгляд, направленный между лопаток Альба, когда он заносил палку. Десять ударов вместо обычных двадцати.
— Смотрела, — согласилась Эсса, и светильник в её руке качнулся, как маятник. — Поэтому всё закончилось быстро.
Эсса поставила лампу на пол, и, вероятно, во мне проснулся дар ясновидения, ибо я знала, что она сделает дальше. Руки легли на алтарь. Стиснули край столешницы поверх алой скатерти. Деревянные ножки громко заскрежетали по доскам. И я увидела расшатанные половицы, как те, что скрывали тайник в моей спальне. Вспомнилось, как я впервые попыталась прибраться в храме и Эсса с криком отогнала меня от алтаря. Её поступок, показавшийся тогда безумным, обрёл логичное объяснение.
Раххан приблизилась, застыв на границе светового круга, рождённого лампой. Эсса подняла половицы. Под ними в тёмном углублении сверкнуло металлом. Один за другим она выложила вдоль края отверстия восемь разных ключей.
Я не верила глазам.
«Это ведь то, о чём я думаю?»
— Двух не хватает, — сказала Эсса, спрятав обратно своё сокровище. — Но они будут готовы завтра.
— Что значит "готовы"? — прошептала Раххан.
Я помогла поставить алтарь на место.
— Я сделала слепки, — ответила Эсса, подняв с пола светильник. — С помощью пластилина и масла. Получилось не сразу. И понадобилось время, чтобы подсмотреть код от сейфа, где Альб хранит ключи. Собрать деньги тоже было непросто.
«Код от сейфа… Наш план изначально был провальным, — поняла я. — Не зря Эсса над нами смеялась».