Наступило молчание. Уныло понурилась свита, даже бородатый вожак как-то погрустнел - видно, и самому стало не по себе от им же нарисованной картины. Выхода нет, впереди одна смерть...
- Слушай, почтенный Бротгар, - заговорил Блейд, - погоди отчаиваться. Если ты позволишь, я бы мог вам помочь. Для начала - хотя бы в отражении болотных тварей. Хоть того же лапача поручи мне!
- Лапача? Слушай, парень, я еще могу тебе веревку одолжить. И жира кусок у меня найдется. Если уж решил с этой жизнью проститься, так лучше всего петля - с ней не так больно...
- Почтенный Бротгар, - улыбаясь, Блейд посмотрел прямо в глаза бородачу, - что ты потеряешь, если я и впрямь погибну? Ровным счетом ничего. Вели развязать мне руки да пришли кого-нибудь потолковее, кто может рассказать мне про этого монстра.
Вождь некоторое время размышлял, кряхтел, ожесточенно скреб в бороде и наконец решился.
- Ладно... как тебя там? Ричард! Развяжите его. Жратвы дайте и воды тоже. Ты, Лыска, с ним побудешь. Я тебе двоих с копьями пришлю - на всякий случай. Хотя мне-то кажется, что он парень не вредный...
Приказы Бротгара выполнялись здесь быстро и четко. Веревки разрезали; в простой деревянной чашке принесли нечто вроде каши с мелко крошенным туда мясом (Блейд постарался не думать, кому это мясо принадлежало) и глиняную кружку с водой.
- Посуды своей нет, все выменивать приходится... - заметил Бротгар, перехватив взгляд странника, брошенный на кружку. И в самом деле - откуда взяться глине на болотах?
- Так что ты говорил насчет лапача? - нетерпеливо осведомился вождь, когда пришелец (уже не поймешь, то ли пленник, то ли гость) поел и напился.
- Сперва я поговорю с почтенным Лыской, обдумаю сказанное, и потом...
- Ладно, думай, только не слишком долго! - буркнул Бротгар, выходя из лачуги. - Смотри, как бы лапач сам к тебе в гости не явился...
Внутри остался человек по имени Лыска - сутулая сгорбленная личность с перебитым носом, разодранной щекой и маленькими водянистыми глазками; рядом замерли двое молодых парней с копьями. Блейд уже повернулся было к нему, когда в дверном проеме вновь появилась тень.
- Не будешь против, Лыска, если я тоже посижу с вами? - произнес сильный, чуть хрипловатый женский голос.
- Тамар! - изумленно воскликнул Лыска, подскакивая так, словно обнаружил, что ненароком уселся на ядовитую змею. - Прости, почтенная... я не заметил тебя...
Он еще бормотал какие-то извинения, но Тамар решительно прошла мимо него. Затем, уперев руки в бока, женщина бесцеремонно уставилась на Блейда.
В короткой кожаной куртке и широких кожаных же штанах, с коротко и неровно подрезанными пепельно-серыми волосами, она очень смахивала на мужчину. Ее одеяние предназначалось отнюдь не для того, чтобы подчеркивать изящество фигуры; заляпанная болотной грязью, мешковатая, она вовсе не красила девушку - несомненно, очень молодую. Впрочем, девушку ли? Хотя на вид Тамар было лет восемнадцать или девятнадцать, Блейду она показалась весьма искушенной - уж в этих-то делах он мог доверять своему чутью...
На тонком нервном лице выделялись заостренный подбородок, прямой "античный" нос и большие глаза, зеленовато-желтые, как у кошки. Красивая женщина... И - опасная! От нее исходили незримые флюиды чувственности; при первом же взгляде на пленника глаза Тамар хищно сузились.
- Так вот, значит, кого я словила! - протянула она, с прежней бесцеремонностью рассматривая свою добычу. - А о чем тут речь?
- О лапачах, почтенная Тамар, - галантно подсказал Блейд.
- О лапача-ах? А что про них говорить? Откупаемся мы от них, и конца-краю этому не видно...
- Я хочу, чтобы ты увидела этот конец, - заметил странник.
Зеленые глаза опустились под его пристальным взглядом.
- Ну-у, может, он и найдет тебя съедобным... Хотя младенцы, конечно, вкуснее...
- Мы заставим его сожрать кое-что не столь аппетитное, - заверил женщину Блейд. - Только расскажите мне об этой твари поподробнее!
Лыска прокашлялся и заговорил.
Откровенно говоря, услышанное не вдохновляло. Лапач назывался так потому, что "лапал" - греб сильными передними конечностями себе в пасть все, что попадалось у него на пути. Разборчивостью он не отличался и, если б жрал одну человечину, от деревни вскоре не осталось бы и следа. По счастью, младенцы служили ему лишь лакомством. Он приплывал довольно часто; ограждения тварь проламывала, даже не заметив ничтожной преграды. Лапачу ничего не стоило уничтожить все поселение болотных и проглотить всех до единого его обитателей; однако монстр отличался поистине дьявольской сообразительностью - каким-то образом он сумел уразуметь, что, истребив всех людей, лишится столь лакомых младенцев. Теперь чудовище просто приплывало к краю озерной деревни и громко, требовательно ревело. Навстречу ему выходил Бротгар - только у вождя хватало силы и твердости бросить в раскрывавшуюся пасть жалобно пищавшего нагого ребенка, а затем - и второго; случалось, что и третьего... Большего тварь не требовала никогда.
Для огромного зверя трапеза казалась на удивление небольшой, но лапач удовлетворялся и этим, сыто отрыгивал и неспешно уплывал, не забыв прополоскать после еды рот. Как-то раз молодая мать, у которой только что отняли малыша, обезумев от горя, бросилась в изрыгаемую чудовищем воду. Лапач ее не тронул, с ней покончили другие болотные твари...
Обычно женщины кидали жребий - чей младенец послужит платой за три-четыре декады относительно спокойной жизни. Страшный выбор делался лишь в самый последний момент, когда тварь уже вплывала в селение, и Блейд, услышав об этом, лишь молча покивал - нельзя мучить людей ожиданием столь страшной потери. Он вспомнил голубые глазенки и безмятежную улыбку Асты, когда ее вынесли к нему из приемной камеры телепортатора... вспомнил, как непривычно сладко заныло тогда сердце... Он закрыл глаза, стиснул челюсти и на миг умчался далеко-далеко от лесов и болот Гартанга.
Потом ощущение реальности вновь вернулось к страннику. Он находился в жалкой нищей лачуге, в поселении народа, забытого и Богом, и дьяволом, у людей, чья жизнь казалась непрерывной чередой несчастий и бед. И он поклялся самой страшной клятвой - памятью отца и матери - что доберется до этого лапача. Доберется, чего бы это не стоило!
Да, он сделает это! Чучело монстра украсит ограду вокруг деревни, а ожерелье из его клыков... ожерелье он, пожалуй, подарит Наоми... если встретится с ней или... или Тамар?
Зеленые глаза в упор смотрели на Блейда, и читалось в них теперь не насмешка, не любопытство, а нечто совсем иное - глубокое, тайное, скрытое от всех страдание. Тамар испытала боль... жуткую, непереносимую боль... может, тоже лишилась ребенка? И стала такой, какой представлялась сейчас разбитной ненасытной охотницей, старавшейся хотя бы притупить горе?
Нет, что ни говори, середина пятого десятка тоже имеет свои преимущества... например, можешь читать по глазам, словно в книге...
Лыска подозрительно шмыгнул носом, утер грязным костлявым кулаком глаза и продолжал. Теперь речь шла о сильных и слабых сторонах лапача, правда, с последними дело обстояло плохо - слабых мест у монстра, по мнению Лыски, вообще не имелось.
Двадцати пяти футов длиной и почти пяти - толщиной, лапач был странной смесью крокодила и анаконды - только куда крупнее их обоих. Облаченный в непробиваемую чешуйчатую броню, он обладал тремя парами лап - передними хватательными, сильными и отлично развитыми, и четырьмя рудиментарными, где-то на брюхе. Тем не менее, монстр умел кое-как передвигаться на этих своих "рудиментах", особенно на мелких местах. Еще имелся мощный хвост, одним ударом которого лапач мог превратить в груду обломков любое строение в деревне. Самый страшный обитатель болот, у которого, не было ни естественных врагов, ни равных противников! Лапач умирал только от старости, и этих тварей никогда не видели больше одной за раз. Говорили, что лапач рожает себе в тайном логове потомка, после чего немедленно сдыхает, поскольку пару лапачей болота бы уже не прокормили.
- Шкура у него одинаково прочна со всех сторон? - отрывисто спросил Блейд. У всех известных ему земных рептилий брюхо было защищено слабее.