Лешачье отродье
— Чувствуешь, чем пахнет?
Клевер подпёр плечом дверной косяк и принюхался. Он глубоко вдыхал, выпячивал грудь и молчал. Пахло сенями. Землёй, старым полом, душистыми травами. Вон они висят у той стены вниз головами и отбрасывают длинную тень. Она притаилась на почерневших от времени брёвнах и не двигалась.
Пахло хлевом, только Менхель два раза обошёл его и никого не нашёл. Ни пёрышка, ни белого или красного куриного яйца, ни клочка овечьей шерсти. Ничего. Клевер снова втянул носом воздух и попытался угадать в смешении запахов, есть ли в нём сено. У него особенный аромат: когда ощущаешь его, всегда хочется сказать, что на сеновале поселилось лето. Даже если на улице лютый мороз, а сугробы скрывают окна первых этажей изб.
— Пахнет укропом и, кажется, вон теми травами.
Пестун покачал головой, угрюмый и весь в своих мыслях. Он зарился вокруг без лишней суеты, внимательный, словно знал тут каждый угол. Клевер было подумал, что если он позволит себе лишний раз моргнуть, то упустит момент обращения Пестуна в краснохвостого кочета или в облезлую мышь. Он сплюнул себе под ноги и растёр подошвой вязкие капли.
Неосознанно пальцы потянулись к маленькому холщовому мешочку на шее, наполненному чертополохом и зверобоем. Турмалин и золото трав должны суметь защитить его, ведь ещё мать вязала ему оберег и шептала.
Менхель вошёл с улицы в сени, пригнувшись в дверном проёме, и положил на бурый стол серп. Вот, дескать, что нашёл. Вся находка — искать больше нечего.
— Нет, Клевер, здесь пахнет смертью.
Клевер ухмыльнулся и осмотрелся ещё раз. Ни козьих черепов, ни сушёных мышей, ни высушенных обезглавленных тел, ничего, что бы говорило о чём-то тёмном. Может, котлы должны быть? Клевер прошёлся по сеням, по скрипучим доскам, засыпанным землёй, и заглянул под ткань, накинутую на что-то большое и высокое. К его удивлению, там скрывались ящики, наставленные друг на друга. Он откинул ткань и снял один из них, опустил на пол и убрал сухую траву. Под ней ничего не было, кроме деревянного дна.
— Так ведь...
Клевер выпрямился и постучал носком по стенке. Для кого хранить скошенную траву?
— Там за домом всё заросло дягилем. Впечатляет, будто из дома выходишь в дикое поле, только болот и сосен не хватает. — Менхель встал рядом с Пестуном.
Клевер махнул на них рукой, щёлкнул языком и отошёл от ящиков. Велико дело — перебирать сено, в котором даже не спрятано ничего. Так, для отвода глаз, чтобы порылись и выругались на собственную доверчивость.
— Девка умна, — вздохнул Клевер и толкнул дверь в избу.
Пестун не успел ухватить его за рукав рубахи и остановился за спиной. Кухня встретила их кислым, спёртым дыханием. Нежилая, чуждая, одичавшая, вся в хозяйку. Не зря говорят, что куда баба идёт, туда и изба смотрит. Может, и правда умна. Пестун протиснулся между Клевером и стеной, но внутрь не вошёл. Порог как жизнь: переступить край легко, а вернуться не каждый сумеет.
— Огня дайте. — Его угрюмый голос нарушил тишину. — Кому говорю? Чего телитесь?
Менхель долго копошился в наплечном мешке, чем-то шуршал, беззвучно ругался на себя и на девку. Иногда краем глаза улавливал тени, прятавшиеся по углам. И как будто одна скользнула около него и нырнула на узкую лесенку, ведущую не иначе как на сеновал. Прячутся, бегут, чуют, что скоро огонь нарушит их покой.
Вспыхнувшее пламя озарило сени и бросило отсвет в избу. Теперь за порог ступать не страшно, любой запечник заторопится унести ноги подобру-поздорову. Сколько же здесь не зажигали огня? Пестун посветил над столом и пробежался по нему взглядом в поисках лучины или подставки. Ничего, кроме глиняной плашки и деревянного половника. Лежат, ждут хозяйку, готовы служить ей правдой и своей верой, понятной только им да ей.
Пестун обвёл факелом кухню. В огне всё преображалось, даже сумрачная печь явила ему свои белые бока, кое-где запачканные сажей. В устье стояли маленькие горшки и чугун. На деревянном столбце, подпирающем потолок, висел ухват.
Кислый запах растворился в аромате пыли и залежавшихся трав, когда Менхель приподнял крышку одного из горшков, стоявших на лавке. Мимо него, видать, проскочила мышь, и рослый мужик выругался, уронил крышку и задел рукой висевшую рядом одежду. Пыльное облако поднялось с пола и окутало Менхеля, скрыв его в удушливом тумане. Он замахал руками и зашёлся в кашле. Пестун сердито посмотрел на него и перевёл взгляд на Клевера.
— Что скажешь?
Тот пожал плечами и перенял факел.