Выбрать главу

Да, особняк и в самом деле отличался красотой и изысканностью. Бедняга Дарси… Без сомнения, он был весьма одаренным архитектором. Но, увы, не имел даже легкой примеси ведьмовской крови. И, скорее всего, Клэй и Винсент, так же как и мой старший брат Реми, были напрочь лишены сверхъестественных способностей. Погруженный в эти грустные размышления, я вышел в сад. Он произвел на меня сильное впечатление: огромная восьмиугольная лужайка, и на каждом из каменных столбов, украшавших известняковую балюстраду, вырезаны восьмиугольники. Дорожки вымощены плитами, расположенными под разными углами так, что в лунном свете они составляли замысловатые узоры.

– Обрати внимание на железные розы, – раздался в моей голове беззвучный голос Лэшера.

Он обращал мое внимание на чугунные перила. Их рисунок в точности повторял узоры дорожек, а кованые розы, украшавшие каждую секцию, представляли собой истинные произведения искусства.

Теперь Лэшер шел рядом, обняв меня за плечи, и близость его вызывала у меня глубочайшее волнение и трепет. У меня даже возникло желание скрыться в зарослях деревьев и отдаться там его ласкам. Как я уже говорил, к этим бесплотным ласкам я питал неодолимое пристрастие. Однако я сдержался, памятуя, что мне не следует забывать о моей обожаемой несчастной сестре. Она в любую минуту могла проснуться и вновь разразиться рыданиями, решив, что я оставил ее в одиночестве.

– Помни обо всем, что здесь увидел, – вновь многозначительно изрек Лэшер. – Ибо дому этому суждено простоять долго.

Войдя в особняк, я увидел, что Лэшер стоит в дверях, ведущих в столовую. Высокий, суживающийся кверху дверной проем создавал вокруг него некое подобие рамы.

Обернувшись, я заметил, что входная дверь, которую я только что миновал, оставив открытой нараспашку, имеет сходную форму. Непостижимо, но теперь Лэшер – точная моя копия – застыл уже в ее проеме, раскинув руки и упираясь ладонями в косяки.

– Как ты думаешь, Джулиен, тебе суждено жить после смерти? – неожиданно спросил он. – Ты никогда не спрашивал меня о том, что ожидает тебя по окончании земного бытия. А ты ведь колдун. Обычно колдунов этот вопрос очень занимает.

– Ты же сам признался, что ровным счетом ничего в этом не смыслишь, Лэшер, – отрезал я.

– Тебе не следует грубить мне, Джулиен. Тем более сегодня. Я рад оказаться здесь. И задаю тебе важный вопрос: хочешь ли ты жить после смерти? Хотел бы ты навеки остаться в этом мире и скитаться меж живых, не зная отдыха и покоя?

– Не знаю. Впрочем, если дьявол попытается утащить меня в ад, я предпочту остаться в этом мире и, как ты говоришь, скитаться меж живых, не зная отдыха и покоя. Чем гореть в адском пламени, уж лучше превратиться в бесприютную душу, которая странствует по свету и время от времени является ведьмам вуду и спиритуалистам. Полагаю, с подобной ролью я неплохо справлюсь.

С этими словами я бросил недокуренную сигару в пепельницу, стоявшую на мраморном столике, – этот столик и по сей день стоит в холле на первом этаже.

– Ведь ты тоже не избежал подобной участи, Лэшер? – продолжал я. – Сознайся, ты не кто иной, как смертный человек, запятнавший себя многочисленными прегрешениями и после смерти ставший призраком. Призраком, который обречен на вечные скитания и стремится окутать себя чрезмерной таинственностью.

Выражение лица духа слегка изменилось. Он мгновенно превратился в моего близнеца, и губы его тронула едва заметная улыбка. То было отражение моей собственной улыбки – должен признать, безупречно точное. Раньше Лэшер не слишком часто проделывал подобный фокус. Потом он прислонился к дверному косяку и скрестил руки на груди – так, как это обычно делал я. До меня донесся даже легкий шорох одежды, скользнувшей по дереву. Дух явно стремился продемонстрировать свои возможности.

– Джулиен… – изрек он, и при этом губы его действительно шевелились, свидетельствуя об обретенной силе. – Джулиен, вполне возможно, все тайны и чудеса по сути своей – ничто. Возможно, весь наш мир создан из ничего, иными словами – из пустоты.

– А ты, насколько я понимаю, присутствовал при сотворении мира? – осведомился я.

– Не знаю… – Он превосходно воспроизвел мой саркастический тон и насмешливо вскинул бровь – совсем как я. Никогда прежде мне не доводилось видеть его столь сильным.

– Закрой дверь, Лэшер, – попросил я. – Докажи, что ты на это способен.

К немалому моему изумлению, он взялся за медную ручку, сделал шаг в сторону и закрыл за собой дверь с такой легкостью, с какой это проделал бы человек. По всей видимости, потрясающий этот подвиг полностью истощил его. Он исчез. Как обычно, после себя он оставил лишь облако теплого воздуха.

– Восхитительно, – прошептал я.

«Если ты задержишься в этом мире или вернешься в него вновь, – раздался беззвучный голос у меня в голове, – всегда помни об этом доме, запечатлей в своей памяти каждую его деталь, каждый рисунок или узор. В туманном мраке потусторонней вселенной они послужат тебе путеводной звездой, и их сияние приведет тебя домой. Этот особняк простоит века. Он достоин того, чтобы в нем обитали духи умерших. Под защитой его стен ты будешь в полной безопасности: тебя не потревожат ни войны, ни революции, ни пожары, ни наводнения. Когда-то меня удерживали два узора… Два простых изображения: круг и камни в форме креста… Два узора…»

Слова эти глубоко запали мне в память как очередное доказательство того, что Лэшер отнюдь не дьявол.

Повторяя про себя наставления духа, я поднялся по лестнице. На этот раз он сказал, мне больше, чем обычно, однако смысл его слов так и остался для меня туманным. Но сейчас мне прежде всего надо было думать о Кэтрин.

Сестра проснулась и стояла у окна.

– Где ты был? – спросила она едва слышно, а потом вдруг крепко обняла и припала ко мне всем телом.

Мне показалось, что я ощущаю невидимое присутствие Лэшера. «Убирайся, – мысленно приказал, я духу. – Ты ее напугаешь». Я взял Кэтрин за подбородок (жест, весьма характерный для мужчин в обращении с женщинами, хотя, откровенно говоря, мне трудно понять, почему эти нежные создания терпят подобное) и поцеловал.

В ту же секунду произошло нечто, выходящее за пределы моего понимания. На Кэтрин был лишь тонкий пеньюар, и сквозь мягкую белую ткань я ощутил тепло ее тела, возбуждающие желание прикосновения напряженных сосков. Я чувствовал, как жар страсти потоком изливается из ее приоткрытых уст. Но когда я, чуть отстранившись, взглянул на сестру, она вновь показалась мне воплощением нежной невинности.

А еще я увидел, что передо мной женщина. Очень красивая женщина. Женщина, которую я любил всю жизнь, но которая восстала против меня и покинула ради другого. Это прекрасное тело было знакомо мне с самого детства, с благословенного времени шумных игр, возни и совместных купаний. Я помнил все его выпуклости и изгибы. Да, я не имел права испытывать к Кэтрин какую-либо иную любовь, кроме братской. И все же рядом со мной стояла женщина, и я сжимал ее в объятиях. Поколебавшись мгновение, я поцеловал ее вновь, а потом еще раз, и еще… В конце концов я принялся осыпать сестру поцелуями, с трепетом ощущая, как кожа ее пылает под моими жадными губами.

Вожделение охватило меня. Я видел, что передо мной Кэтрин, моя маленькая сестренка, но бушующий во мне огонь сладострастия разгорался все сильнее. Я поднял ее на руки, отнес на кровать и опустил на покрывало. Она пристально смотрела на меня, и в дивных темных глазах ее сквозило легкое недоумение. Наверное, в эти минуты она тоже находилась во власти странного наваждения. Возможно, ей казалось, что над ней склонился вернувшийся с того света Дарси.

– Нет, – прошептала она, словно прочитав мои мысли. – Язнаю, это ты, мой Джулиен. Я всегда тебя любила. Всегда жалела о том, что нам не дано соединиться. Понимаю, это грешно, но я, сколько себя помню, всегда мечтала, что мы с тобой поженимся. Воображала, как мы рука об руку идем к алтарю. Только когда появился Дарси, я сумела избавиться от нечестивых мыслей о кровосмешении. Да простит меня Господь.