— У меня волосы знаете, какого цвета? Василькового меда.
— Кто тебе сказал? Это что — поэтическая вольность? — спросила Катерина Николаевна.
— Мишин дедушка.
— Как будто мед бывает разных цветов, — фыркнула она. — У него один цвет — медовый.
Саша хмыкнула, открыла рюкзачок, с которым приехала к тетке, вынула пластиковую банку:
— Вот вам васильковый мед. Смотрите и пробуйте. С пасеки Мишиного деда.
А… не тогда ли, вдруг пришло в голову Катерине Николаевне, Саша сказала «да» своему бойфренду? Разглядывая племянницу, она заметила — в ней появилось что-то неуловимое, чего не было — уверенность женщины, догадалась она. Ее тонко чувствуют посторонние мужчины.
Да, конечно, нет сомнений, не дедушка с такой дотошной пристальностью всматривался в цвет Сашиных волос. К тому же с возрастом теряется острота зрения и точность восприятия красок. Это Миша определил цвет ее волос.
А она-то собиралась поговорить с Сашей перед отъездом в Англию еще кое о чем. Предупредить, чтобы не совершила ошибку, не собралась замуж за иностранца.
8
— Давай погрызем фисташки. — Катерина Николаевна указала на керамическую вазу, полную орехов с раскрытыми носиками. Они походили на крошечных рыб, вынутых из воды на берег.
Катерина Николаевна потянула Сашу за рукав, усаживая рядом с собой на диван.
— Плевать — сюда. — Она подвинула к вазе пепельницу из старой латуни. На краю глубокой плошки сидела остроносая лягушка. Намек Лешего, она потрогала себя за нос, в который раз убеждаясь, что Леший страдает аберрацией зрения. Не такой уж у нее длинный нос. Тонкий на конце — да. Но еще никто никогда не сказал ей, что он ее портит… А когда дарил эту пепельницу, то заметил — это не простая лягушка, а Кикимора, которая обернулась Царевной-лягушкой. У нее вполне человеческий нос. Но Кикимора обязана быть длинноносой! — она слышала эти слова, когда в детстве надевала костюм, потом, нехотя повинуясь, подставляла лицо, и он надевал ей нос на резинке. Длинный, почти как у Буратино. — В Британии тебе понравится, — продолжала она. — Это не такая уж чужая нам страна, если разобраться.
Саша лущила фисташки, складывала горкой ядрышки, потом отправляла в рот целой пригоршней. У нее красивые пальцы, отметила Катерина Николаевна и посмотрела на свои. Как у нее. Одна порода, снова с приятностью отметила она.
— Петр Первый побывал в Британии еще в семнадцатом веке, — сказала Катерина Николаевна.
— Ага, — утробным голосом ответила Саша.
— Портрет русского посла в Британии Петра Ивановича Потемкина больше трех веков назад, в 1682 году, написал англичанин Годфри Неллер.
— Хорошенький вышел? — дурашливо спросила Саша.
— А ты не видела? — в тон ей ответила Катерина Николаевна.
— Куда бежать, чтобы посмотреть на соотечественника? — спросила Саша, откидывая назад голову и насыпая полный рот зеленоватых ядрышек. — В Национальную галерею в Лондоне? Или еще куда?
Катерина Николаевна наградила ее легким подзатыльником.
— В Эрмитаж, невежда. А говорила, что была там. Поня-ятно, — протянула она, — ты и там глазела на Мишу. Иначе увидела бы портрет потрясающего мужчины — Потемкин красавец, в мехах, шелках и драгоценностях… Но знаешь… я рада, что ты никого не видишь, кроме Миши.
Саша повернулась к тетке с открытым ртом, готовым принять новую порцию орешков.
— Да-а?
— Не будет соблазна влюбиться в англичанина.
Саша закрыла рот и фыркнула по-кошачьи.
— А многие рвутся, — пропищала она.
— Дурочки потому что. Выходить за иностранца — портить себе жизнь. Ты никогда не поймешь, что он такое на самом деле. Даже если выучишь язык на пять с плюсом. Я это давно поняла, а недавно получила новое подтверждение.
— Ну-ка, ну-ка. — Саша встрепенулась и убрала руки от вазы.
— Внучка моей коллеги отправилась в круиз с вполне определенной целью. Путешествие начиналось от Сан-Франциско, это, как тебе известно, Штаты, Калифорния.
— Молоденькая? — насмешливо спросила Саша.
— Старше тебя лет на десять, у нее ребенок, девочка пяти лет. Она хорошо зарабатывает — частными уроками английского, к ней стоит настоящая очередь. У нее очень здорово получается с детьми, особенно с хулиганистыми. Знаешь, какой у нее принцип? Качаешься на люстре — качайся, но все, что ты произносишь оттуда, пожалуйста, на английском.
— Дальше, — потребовала Саша.
— На теплоходе она решила, что нашла то, что искала. Американец сорока лет, компьютерщик с хорошим доходом.
Саша не сводила глаз с тетки. А та продолжала: