— Алексей, — позвал его Сергей Антонович, — знаешь, мне искренне жаль, точнее, не столько мне, сколько тем, кто тебя ждет в Гонконге, что британец Алекс Вард скончался. Несвоевременный уход… Гонконг, где есть хорошая клиника, еще британский. С паспортом Варда было бы удобней.
— Ну… в таком случае Алекс Вард может еще немного пожить. — Алексей встал со ступенек и вошел в домохаус.
— Хорошо, я так и сообщу. Стало быть, несвоевременный уход заменим на отложенный, верно? Да, а что я буду иметь за все титанические усилия, которые я прилагаю с самого утра? — Он вскинул руки, потянулся, замер и выжидающе посмотрел на Алексея.
— То, что видели. Рукавицы, партию таких, как эта. — Он поднял ее и помахал перед носом гостя, демонстрируя в который раз, что она цела и невредима. — Мечта любого мужчины… опасной профессии, — сказал он. — У вас таких вещиц нет. Их вообще нет, есть похожие, но…
— Кончай нахваливать, сам вижу, — проворчал Сергей Антонович, выпрямляясь, опуская руки. Он залез в карман бежевой рубашки сафари, вынул пачку сигарет. Кинул на стол и наклонил голову набок. — Не курю, но люблю посмотреть, — словно оправдываясь, объяснил он. Потом рука прошлась по волосам. Алексей понял, что он пытается соотнести товар и цену. — А патент? — спросил гость, отдергивая руку от головы и вглядываясь в лицо Алексея.
— После финала, — коротко бросил Алексей. Обветренное лицо осталось спокойным. Он ждал этого вопроса, поэтому просчитал цену сделки. — Вы прямо как китаец, — заметил он и насмешливо посмотрел на Сергея Антоновича.
— Каково толкование слова «финал»? — тихо спросил тот.
— Об этом позднее, — сказал Алексей. — После…
— Согласен. — Гость поднял руку, останавливая Алексея.
— Да, вот что… Скажите, дело давнее… — тихо начал Алексей. — Она… случайно приехала в Сидней… тогда? — Он откашлялся. — На праздник Русского ребенка?
— Она так думает, — уклончиво ответил Сергей Антонович.
— Ответ ясен. Спасибо.
— За ответ или за… заботу? — тихо поинтересовался Сергей Антонович.
— За… заботу. — Алексей быстро протянул ему руку, и тот пожал ее.
— Должна была прилететь другая представительница ВИП-Дам. — Он засмеялся. — Знаешь, кто придумал это название? Твоя Кикимора. Здорово, да? Прямо в точку. Но у начальственной особы обнаружились важные домашние обстоятельства.
Алексей кивнул.
— Я… я думал, что после той клиники… не смогу, ничего не смогу. — Он наклонился и покрутил головой. Она стригся коротко, как говорила мать, под китайца.
Гость кивнул.
— По статусу твоей Кикиморе было рановато выступать соло на таком важном мероприятии, как в Сиднее. Но у нее здорово получилось… все, правда? — Он хитро посмотрел на Алексея, тот промолчал, только улыбнулся.
Сергей Антонович Бирюков давно знал Алексея Соболева и его таланты. Более того, даже глубоко личная причина, по которой именно сейчас он хочет того, что хочет, для него не тайна.
Алексей происходил из старинного рода, его предки — богатые купцы, бывали в Китае еще в позапрошлом веке. Все они знали китайский язык, причем отец Алексея и он сам не только устный, но и письменный.
Два дедовых брата в тридцатые годы прошлого века уехали в Маньчжурию, на строительство железной дороги, потом осели в Харбине. Дед Алексея не успел, он умер в Алдане. Отец работал в геологической партии — искал золото и ждал своего часа, когда можно перебраться к родным в Харбин, который уже, по сути, перестал быть русским городом в Китае. Переезд свершился, когда Алексею исполнилось семнадцать.
Он окончил школу в Харбине, потом учился в Шанхае, его преподавателем по металловедению был… Сергей Антонович Бирюков. Он тоже попал в Китай с родителями, его отца командировали из Москвы с определенной миссией, которая перешла со временем к нему.
Сергей Антонович довольно быстро понял, что Алексей Соболев может быть полезен, он часто приглашал молодого человека к себе домой в Шанхае. Со временем он до мелочей представлял его прошлую жизнь в Алдане.
Алексей охотно рассказывал о сказочном мире, в котором белый глубокий снег, теплые, радостные домашние праздники и подружка Кикимора.
Он знал даже о «прощальном портрете» на оконном стекле — Алексей рассказывал о рожице в ореоле золотых кудрей, которую он запомнил на всю жизнь.
— Когда дети наряжаются в костюмы, — говорил Алексей, — они таинственным образом угадывают в себе особенные черты, определяющие выбор костюма. Я — Леший, я угадал себя. Я очерчиваю круг, в который беру только тех, кто мне нравится.