Сообщение будет повторяться неоднократно. За него заплачено. Сейчас ко мне подойдет «мама» и сразу узнает меня. В руках у меня ревиста – журнал.
Рядом собралась толпа встречающих. Станция тупиковая, и поезд дальше никуда не следует. Пассажиры с усталыми лицами и бесформенным багажом потекли вдоль состава. Рядом стоит мужик, тоже лысый. Картонку на грудь себе прилепил. Господи боже ж ты мой! На ней жирными буквами фломастером написано слово «ТОЛИК». Но Толик – это я, а не этот жирный баран. Выходит, что он тоже Толик. И тут до меня дошло: я же для них мертвый теперь. И если они перехватили мой разговор с центром, то вполне могут теперь «косить» под меня. Revista вот только оказалась им не по зубам, мозгов не хватило. Языки учить надо, господа бандиты. Тогда знали бы, как звучит на испанском русское слово «журнал».
Ничего не оставалось делать, кроме как ждать. К мужику никто не подошел. Он снял с груди картон и бросил его на ходу в мусорный бак. Что ж, бывает и такое. Ждал человек, да не дождался. Для кого-то это, может, достаточный аргумент, но не для меня: слишком много совпадений. Лысый, с бумажкой, по имени Толик. И никого не встретил. Его предупредили, что едут, но не приехали.
«Странно, – успел я подумать, запрыгивая в первый вагон, – неужели меня тоже обманули?» Напарник, отягощенный багажом, едва ли стал бы пользоваться общим вагоном. Хотя, с другой стороны, в общих вагонах всегда сутолока. А в ней легко скрыться.
Я бежал по вагонам, заглядывая в открытые двери купе. Все двери были нараспашку, и это облегчало работу. Повсюду лежал мусор, валялись бумажки, стояли бутылки из-под воды и горячительных напитков. В тамбурах проводники разгружали тару, набитую громыхающей посудой. Мне было не до расспросов. Я не знал напарника в лицо, не знал даже его имени, поэтому, задавая вопросы, лишь потерял бы время.
Я лететь сломя голову, не закрывая двери в тамбурах, пока, наконец, не наткнулся на него. Проводнице не было до него дела. Она занималась бельем и бутылками, а он лежал грудью на столе, в купе, словно только что прислонил голову, чтобы тут же встать, встряхнуться и выйти из вагона.
Он не встал и не вышел. И вообще никогда больше выйдет, потому что в груди у него торчала ручка ножа. Лезвие, выйдя со стороны спины, приподняло, но не прокололо рубаху. Я приподнял отяжелевшую голову бойца: изо рта сочилась кровь, человек не дышал. Вещей в купе не было. Бутылок тоже. Полки подняты, кроме одной, на которой сидел напарник. Окно открыто до отказа.
Я обернулся, толкнул дверь – замок послушно защелкнулся. Положил убитого на бок. Ему около сорока. Кровь изо рта хлынула еще сильнее и тут же перестала течь. «Прости, товарищ, – говорил я. – Но так надо…»
Стащив его на пол, я поднял полку: контейнер на месте. Там же была и его сумка. Руки метнулись к его карманам, но они оказались пустыми. Там лежал лишь билет на скорый поезд № 38, следовавший с Казанского вокзала города Москвы. Этот самый поезд.
Я подхватил тяжелый контейнер с сумкой, вышел из купе, захлопнув за собой дверь, и пошел вдоль вагона в другую сторону от проводницы. Лучше выйти через другой вагон, чем еще раз сталкиваться с этой бестией – у нее может оказаться профессиональная память на лица. Еще неизвестно, что хранится внутри сундука. Могут задержать с вещами, мне не принадлежащими, и предъявить обвинение в убийстве.
Выбравшись из привокзальной территории, я отправился трамваем на речной вокзал. Здесь можно, предполагал я, снять номер в гостинице. Так оно и случилось. Администрацию не интересовали мои документы. Им нужны были деньги. Поэтому через минуту я уже лежал на кровати в одноместном номере и смотрел в потолок.
На потолке была люстра. Мысли путались, бегая вокруг данного потолочного предмета. Мне предстояло открыть контейнер и осмотреть сумку погибшего. Я не испытывал интереса, прикасаясь к чужим вещам. Беда прошла рядом. Одним краем она задела меня. Следовало сообщить о гибели агента, но не в местный орган. Здесь и без меня узнают об этом происшествии. Сообщить нужно в Центр. Но это потом. Вначале нужно осмотреть контейнер, чтобы знать, что же в нем находится.
Большая сумка-чехол из грубой материи с «молнией» обтягивала пластмассовую емкость, закрытую на нутряной замок. Края емкости плотно входили друг в друга, так что едва ли она могла затонуть либо отсыреть изнутри. Это был контейнер. Я снял с него чехол и вывернул наизнанку. Ключей от замка внутри не оказалось. Это осложняло задачу: не хотелось ломать чужое изобретение.