– Ты бы, Анемподист Кенсоринович, хоть самовар поставил. Чаем угостил, а то я уже часа три как на ногах.
– Это мы запросто, – откликнулся хозяин, догадавшись, что Иван Михайлович хочет остаться с гостьей с глазу на глаз.
– Ну, давай знакомиться, красавица. Меня зовут Иван Михайлович. Я тут председателем. А твоё имя как?
Найдёна повернулась к председателю, и только этим движением головы проявила к нему свой интерес. Больше на её лице не дрогнул ни один мускул.
– Дак чево молчишь-то? Я, может, невесту ищу, познакомиться хочу, а ты не откликаешься.
Гостья еще раз внимательно посмотрела своими бездонными глазами прямо в переносицу председателю, и он снова почувствовал, как по спине пополз предательский холодок. Такой он помнил только на фронте, за минуту до того, как по команде выскочить из окопа и побежать на неприятеля.
– Ну, и взгляд у тебя! Прямо как у цыганки. А ты, случаем, не от табора отбилась? У нас тут под весну табор проезжал. Всем нашим бабам судьбу нагадали, и мне, между прочим, обещали скорую женитьбу. Эх, отобью я тебя у Аника. Слышь, Анемподист Кенсоринович, отобью я у тебя невесту-то. Право слово, отобью красавицу.
Но красавица шутливый разговор не приняла и снова уставилась в окно.
– Ладно, Анемподист Кенсоринович, пойду я.
– А чай? Ты же чаю хотел?
– Да ладно, в другой раз попьём. Не люб я твоей красавице. Вы уж с ней тут вдвоём чаёвничайте. – Повернулся к найдёне. – Ты пока из дому-то на деревню не ходи. Пообживись маненько.
Через четыре дня Иван Михайлович вернулся из района и наутро зашёл к Лешему. Мужики сели на завалинку и вполголоса заговорили.
– Ну, что твоя гостья? Всё молчит?
– Молчит...
– И в районе молчат. Не пропадал никто, понимашь. В соседние районы запросы отправили, может, там кто исчез. Так что ты пока привечай гостью-то свою. Как хоть звать-то её?
– Дак кто бы и знал!
– Негоже человеку без имени жить. Может у неё болесть какая, што память отшибло? Бывает ведь. Вон при контузии на фронте зачастую так было.
– Дак то на фронте. Чем её в лесу-то контузить могло?
– Со страху, может, речи лишилась. А может, и память потеряла тоже со страху. Мало ли, медведЯ встретила или ишо ково. Да если и заблудилась, мало не покажется. Это сколько надо было по лесу шарашиться, штобы этак отощать?! Как хоть к ней обращаисси-то?
– Дак Найденной и зову.
– Найдёной? Дак может Настёной лучше? Всё в память о твоей матушке.
На том и порешили. И стала гостья с благословения председательского Анастасией, то есть Настёной.
Недели через две девка совсем оклемалась, щёки налились румянцем, она норовила помочь Анику по хозяйству, но силы были еще не те, и всё буквально валилось из рук. Тем не менее, она перешила два платья под свой размер, навела в избе чистоту, уже не забивалась пугливо в угол при появлении Аника, накрывала на стол нехитрую деревенскую снедь и постепенно взяла на себя всю женскую работу. Но едва попыталась управляться и со скотиной, как столкнулась с проблемой. Барсик всё это время в дом так и не заходил, при виде Настёны всякий раз делал хвост ёжиком и начинал шипеть, а стоило гостье выйти на крыльцо двора, корова испуганно отходила к хлеву, прикрывала телёнка, сердито мотала головой и недвусмысленно выставляла вперёд свои крутые рога.
Потом как-то Аник услышал вечером на дворе незнакомый женский голос:
– Ты моя хорошая! Не бойся, моя милая! Я тебе ничего плохого не сделаю...
Голос говорил еще что-то, но уже шёпотом, и слов было не различить. Аник прошёл в дом, и поскольку Настёны не было, разговаривать на дворе кроме неё никто не мог. Зашла она совсем скоро, молча посидела на лавке и пошла спать, задёрнув за собой занавеску.
Наутро Настёна встала раньше Аника, первым делом взяла подойник и вышла во двор. Корова встретила ее радостным мычанием, чем немало удивила Лешего. А когда гостья вошла после дойки в избу, весь её правый бок был мокрым от коровьих лизаний. Так она проявляла свои нежные чувства только к матери Лешего да к нему самому. Кто бы из соседей ни приходил обряжаться во время отлучек Аника, не удостаивался даже единого касания мордой.
– Ну, вот и сладилось у вас с Мартой, – заулыбался Анемподист.
Настёна тоже краешком губ улыбнулась ему в ответ, поставила подойник на стол и пошла выгонять корову в стадо. Анемподист отправился следом, чтобы самому отвечать на расспросы соседок.
О том, что Анемподист привёл в дом девку, в тот же день узнала вся Кьянда. Это стало главной и основной новостью и темой для пересудов. Люди выспрашивали друг у друга, кто такая, откуда, сколько лет, расписались ли уже в сельсовете, будет ли свадьба, ведь мать-то совсем недавно прибралась, хоть бы полгода погодил. Но поскольку никто ниче не знал, догадки росли, как снежный ком, и плодились всяческими предположениями. Ничего сказать не могла даже старая матершинница Кирилловна, сельсоветская сторожиха и уборщица, которая всегда располагала самыми точными официальными сплетнями, поскольку всё время сидела в своей комнатушке и через фанерчатую заборку слышала все разговоры, даже если председатель переходил на шёпот.