– Майкл! - тихо, с угрозой, сказала она.
– А в пятом классе? Седьмом? Кто был твоим учителем в восьмом классе, Джиллиан? А в полной средней школе? Кто был вашим директором в средней школе?
Вся дрожа и злясь на себя за это, она попыталась оттолкнуть его. Майкл схватил ее за плечи.
– Рита Уэлч! Директора средней школы звали Рита Уэлч! - закричала она, неприятно пораженная визгливостью собственного голоса.
Майкл закрыл глаза и протяжно выдохнул. Потом, кивнув, вновь их открыл.
– Ладно. Хоть что-то. Ты помнишь, что мама подарила Ханне на восемь лет? Ты еще ей позавидовала.
– Конечно помню.
– И что же?
Нахмурившись и закатив глаза, она хотела отступить на шаг, но пошатнулась из-за подвернувшейся некстати ноги. Майкл поддержал Джиллиан, и она со злостью посмотрела на него, жалея, что чуть-чуть пьяна и из-за этого не может его переспорить.
– Ты не помнишь. Ты хоть что-нибудь помнишь? - Его голос поднялся до истерических ноток. - Ханну? Пляжный домик, который ваши родители всегда снимали на Кейп-Коде? Мальчика, с которым впервые поцеловалась? Как бегала за мороженщиком? Помнишь ту поездку с семьей во Флориду, когда тебе было десять?
– Разумеется помню, - сказала она, досадуя на то, что голос у нее дрожит.
Майкл отошел от нее на шаг.
– Ты ни разу в жизни не была во Флориде. Ни разу. - Он провел ладонями по лицу. - Господи, Джилли, что они наделали?
Тот же вопрос Майкл задавал и раньше, но на этот раз она не истолковала его неправильно. Вопрос совершенно не касался отсутствующих трусов или приятной дрожи внутри. Он был о чем-то другом. Но Джиллиан находилась в полном неведении относительно этого предмета.
И это ее пугало. А что, если у нее и вправду не в порядке голова? Опухоль мозга или что-то в этом роде?
– Джилли, пожалуйста, скажи мне. Какие твои самые ранние воспоминания?
Она по-прежнему дрожала, а теперь начала сильно трясти головой из стороны в сторону.
– Хватит, - сказала она. Перестань, Майкл. Оставь меня в покое! Прекрати эту чушь с психоанализом Я не могу… не хочу знать!
Слова вылетели у нее изо рта, прежде чем она успела сообразить. Она даже присвистнула от удивления. Потом с ней стала происходить какая-то перемена. Голова затряслась еще сильнее, зубы оскалились, и руки сжались в кулаки с такой яростью, что ногти до крови вонзились в ладони.
– Джилли…
– Не смей меня так называть, сукин сын! Джиллиан принялась колотить Майкла кулаками, обрушив на него град ударов. Она сильно врезала ему в челюсть правой рукой, едва не сломав себе суставы, но оно того стоило. Это было так классно, что ей захотелось повторить.
Майкл покачнулся, но Джиллиан продолжала нападать. Преследуя его, она изо всех сил молотила кулаками. Потом, быстро выбросив вперед левую руку, она попыталась оцарапать ему щеку, но он успел отскочить назад, и она задела его лишь слегка.
– А пошел ты! Убирайся из моего дома! Убирайся отсюда!
Джиллиан лягнула его, нацеливаясь в пах, но он отпрянул, и она попала ему в голень. Майкл зашипел от боли, отодвигаясь еще дальше назад. Через мгновение она припрет его к кровати, он упадет, и она его поимеет. Чертов придурок. Сукин сын. Какого хрена он о себе воображает?
– Какого хрена? Какого хрена? - повторяла она вновь и вновь, словно распевая псалом.
– Это и мой дом тоже. Я здесь живу, - сказал он.
Джиллиан плюнула ему в лицо.
От неожиданности Майкл оцепенел, она и сама как будто не ожидала от себя такого, но остановиться уже не могла.
– Убирайся к чертям из моего дома. И держись от меня подальше.
Он покачал головой с выражением полного отчаяния. По его щеке скатилась одинокая слеза. Заметив ее, Джиллиан ухмыльнулась, скривив губы.
– Слабак. Убирайся.
Скрестив руки на груди, она смотрела, как он натягивает голубые джинсы и свитер, бросает какие то вещи в сумку и уходит. Затем послышались его шаги на лестнице, и входная дверь захлопнулась. Из гаража донеслось гудение заводимого мотора; подойдя к окну, она смотрела, как он возится с машиной, которая была припаркована поперек подъездной дорожки.
Потом он уехал.
Джиллиан взяла пульт дистанционного управления, чтобы переключить канал, но вдруг замерла, уставившись на экран, где шло шоу Дика Ван Дайка. Она, как загипнотизированная, смотрела на актеров. Они казались до тошноты счастливыми и добрыми, хотя шутки вовсе не были смешными. Закадровый гогот зрителей не мог убедить ее в обратном. Где же тут очарование?
Она лежала на постели, продолжая испытывать томление - два парня в баре немилосердно ее оттрахали, и она сама упрашивала их, - и смотрела этот старый черно-белый реликт по телевизору. В глубине души у нее жило смутное сознание того, что чего-то не хватает и что отсутствие этого должно причинить ей боль. Но вообще ей было только скучно.
Скучно и холодно.
Через несколько секунд она забылась сном, который не тревожили ни сновидения, ни совесть.
Глава 11
За последние несколько дней мир Майкла Дански совершенно исказился, так что он был более не в состоянии смотреть на все вокруг по-старому. Изменилась сама суть вещей и явлений. Или, возможно, дело было в том, что завесы реальности оказались отдернуты и теперь начиналось настоящее представление. Призрак маленькой девочки появлялся и исчезал когда угодно. С обочины дороги за Майклом шпионили странные уродливые женщины, которые иногда возникали в темноте спальни, чтобы надругаться над его телом или напасть на жену. Навести на нее порчу.
Теперь ему предстояло забыть все то, что он когда-то знал о мире наверняка.
И все же…
Он вел автомобиль, направляясь из дома на работу в «Краков и Бестер». Окно было опущено, и в лицо хлестал холодный ноябрьский ветер, обещая раннюю зиму. В новостях на WBZ [11] ничего не говорилось об изменении реальности. В Ньютоне произошло двойное убийство - мать и дочь застрелены неизвестным преступником. По прогнозу погоды утром должно было потеплеть, возможны дожди. «Патриотов» натаскивали к очередному рекордному году. Продолжалась нормальная жизнь.
Но для него реальное и обыденное стало теперь ирреальным. Майкл не понимал, как произошла эта полная перестановка. Между тем, въезжая по извилистой дороге в центр Андовера, он невольно бросал по сторонам беспокойные взгляды, приглядываясь к перекресткам и теням между домами. Он даже поймал себя на том, что озадачен, не увидев уродливых бесстрастных лиц, повернутых в его сторону. Следов девочки также не было. Следов Сьюзен Барнс.
Немного погодя это стало его беспокоить. Если она больше ему не является и эти уродливые существа за ним не следят, не означает ли это, что произошло что-то еще? Может быть, они ее поймали? Мысль была странной, но Майкл уверился в том, что, являясь ему, девочка каким-то образом им мешала.
Поворачивая налево у светофора в центре Андовера - отсюда было рукой подать до офиса «Краков и Бестер», - он про себя посмеялся над этой ненормальной ситуацией. Ведь он беспокоился из-за того, что его перестали преследовать призраки. Помимо странного поведения Джиллиан, все остальное было в норме. Он вспомнил один телевизионный сюжет о девушке-подростке, которая, занимаясь серфингом, потеряла руку при нападении акулы. Эта акула в одну минуту разрушила всю жизнь девушки, оставив несчастную навсегда изувеченной. Но все окружающие вели себя так, словно жизнь может продолжаться, как если бы ничего не случилось. Жизнь, так или иначе, вернется в привычное русло.
Явились акулы и покалечили Джиллиан - в этом не приходилось сомневаться, - хотя ее раны были невидимыми. А теперь все приходило в норму. Но, как и в случае с той девушкой, ущерб был нанесен, возможно, непоправимый.
А в его ситуации акулы еще могли появиться.
На дороге было пусто. Светофор переключался с зеленого на желтый, потом на красный и снова в обратном порядке - все это происходило в полной тишине. В витринах закрытых магазинов мигали флуоресцентные лампы. Другие витрины темнели за металлическими решетками. Было чуть больше двух часов ночи, и город спал. Обычная ночь. Но каким бы привычным ни казался мир, для Майкла жизнь не могла продолжаться по-старому. Положение вещей никогда не придет в норму.