Пока они шли по коридору, заполненному запахами человеческого пота, аммиака и дезинфицирующих средств, Майкл почувствовал, как по спине ползет холодок. Ощущение было такое, словно его разглядывают десятки пар глаз. Большинство дверей были закрыты, но он все-таки заглянул по пути в некоторые палаты. Перед вмонтированным в стенку телевизором в кресле-качалке сидел мужчина, двигая кресло мелкими рывками в странном ритме, мало напоминающем качание. В другой палате сидел и мирно вязал явный гермафродит, тихо напевая голосом неземной красоты рекламный слоган «Кока-колы».
Майклу вдруг пришло на ум, что ему недостает присутствия в поле периферийного зрения потерявшейся девочки или фигуры в бесформенном пальто. Они на время оставили его в покое - возможно, из-за того странного «короткого замыкания», случившегося в тот момент, когда они раньше пытались его контролировать, - и это должно было его радовать. Вместо этого он терял присутствие духа. Ему не хотелось оставаться здесь, в этом ужасном месте. У некоторых из пациентов больницы, образно говоря, в голове водились тараканы, и от этого у него холодели руки и ноги. Лучше было бы, если бы собственное помешательство осталось при нем. Тогда он, может быть, почувствовал бы себя одним из этих несчастных, или же безумие гнало бы его вперед и лишало эмоций.
Дежурный вел его вглубь отделения. Майкл понимал, что когда-то это место не очень напоминало больницу. Психиатрическое отделение больницы «Пентукет» занималось лечением и наблюдением пациентов, а в некоторых случаях - долгосрочным уходом Правда, в наши дни последнее применяется гораздо реже, чем раньше. В прежние времена здесь было бы полно хронических больных и постоянных пациентов. Но изменились законы, а с ними и лекарственная терапия. В наше время различные депрессии, маниакально-депрессивный психоз и многие другие заболевания поддаются клиническому лечению. Существуют чудодейственные пилюли, помогающие решить проблему, если пациент их аккуратно принимает.
Но, помимо того, всегда бывают просто сумасшедшие.
Дежурный привел Майкла в боковой коридор, выходящий прямо в просторную общую залу с настольным хоккеем, большим телевизором и несколькими уголками для отдыха, с ковриками, плюшевыми креслами и карточными столиками. В дальнем углу залы виднелись двойные двери с красной лампочкой над ними. В стене рядом с дверью было окно кабинета, в котором за письменным столом сидел высокий худощавый мужчина. Когда они подошли ближе, сопровождающий Майкла кивнул мужчине, тот кивнул в ответ и потянулся к чему-то под столом. Лампочка над тяжелыми двойными дверями загорелась зеленым светом.
– Бог мой, ну просто как в тюрьме, - ни к кому не обращаясь, пробормотал Майкл.
– Некоторые пациенты иногда буянят, - откликнулся дежурный. - Обычно проблем не возникает, но это не значит, что не нужны меры предосторожности. Особенно если учесть недостатки этого здания. Если бы его строили сегодня с нуля, планировка была бы совершенно иной. Гораздо больше автоматики, во всяком случае, снаружи. Но нам приходится обходиться тем, что у нас есть. При нынешнем положении вещей не похоже, чтобы кто-то собирался оплачивать модернизацию.
– Да-да, конечно. Нельзя оправдывать подобную экономию, - согласился Майкл.
Но его не оставляло чувство, что эта больница - из прежних времен. С другой стороны, он никогда раньше не бывал в подобном заведении.
Они миновали стеклянную стену, за которой стояли длинный стол для переговоров и полдюжины стульев. Там была вторая такая же комната; когда они подошли ближе, Майкл увидел, что она не пустует.
В углу стояла приземистая женщина-дежурная. Но она была там не одна.
За столом, скрестив руки, с видом обиженного ребенка сидела Сьюзен Барнс. Рассматривая несколько дней назад ее фотографию в бытность риэлтером, Майкл заметил сходство с маленькой потерявшейся девочкой, преследовавшей его, но, если сходство и было, сейчас оно совершенно пропало. Исхудавшее мрачное лицо, тусклые светлые, сильно поседевшие волосы. Трудно было точно определить ее возраст, но он дал бы ей пятьдесят с небольшим. Сидя за стеклянной перегородкой, она выглядела на все шестьдесят.
Наконец женщина заметила Майкла и уставилась на него. Лицо ее было таким худым, что глаза казались огромными и светящимися, и в тот момент все его сомнения насчет ее личности улетучились. Внешне она совершенно не походила на потерявшуюся девочку… на Скутер. Но эти глаза не могли его обмануть.
– У вас около десяти минут, мистер Дански, - заметил дежурный, взглянув еще раз на дощечку с бланком. Его губы слегка скривились в усмешке. - Если, конечно, она уделит вам столько времени.
Дежурный отошел в сторону. Майкл толкнул стеклянную дверь. Женщина-дежурная молча окинула его оценивающим взглядом, ничего не сказав и не вмешиваясь в ход встречи. Когда Майкл понял, что ему не надо с ней общаться, он сосредоточил все свое внимание на Сьюзен Барнс. Та по-прежнему сидела со скрещенными руками, изогнув бровь дугой и сложив губы в презрительную усмешку.
Попробуй найди меня.
Его пронизала дрожь, и дыхание участилось. Захлестнувшие его эмоции готовы были вылиться наружу. Вот она сидит перед ним - обыкновенная сумасшедшая, реальное подтверждение того, что он пережил со времени той ужасной ночи после маскарада.
– Ну, так что?
От неожиданности он мигнул. До чего странно слышать ее голос. Ему вспомнился тоненький голосок заблудившейся девочки, этого ангела в золотистом ореоле; ее силуэт в свете фар; вспомнились крестьянская кофточка и голубые джинсы. Она смяла тогда ногой шляпу д'Артаньяна. При мысли об этом Майкл улыбнулся. Как он мог позабыть о такой детали! Разумеется, девочка настоящая, если что-то наподобие этого… но нет. Несомненно, реальный мир в этом случае претерпел изменения. Ибо эта женщина и та потерявшаяся девочка… они - одно и то же и совсем не одно и то же.
– Эй, там! Кто ты такой? Репортер? Юрист? Мне сказали, тебя прислал мой сын. Давай говори, придурок. Ты оторвал меня от телека, так что не трать время попусту. Время-то бежит, мать твою.
Майкл открыл рот, губы его шевелились, но он не мог произнести ни слова. Как такое возможно? Видеть ее такую и помнить ту ночь на обочине дороги… это было в каком-то смысле хуже наваждения с беззащитным заблудившимся созданием, хуже тех высохших, искореженных женщин с их холодными прикосновениями и воспоминаниями, которыми они его заразили. Отвратительное насилие над его рассудком.
«Вот во что превратилась та потерявшаяся девочка», - с ужасом подумал он. И невольно задался вопросом, не из-за того ли это случилось, что он в ту ночь оставил ее в доме на Лесной дороге.
Теперь на него пристально смотрела женщина-дежурная. Она даже вышла из угла; по ее лицу было видно, что она пытается понять, не назревает ли проблема.
– Скутер, - прошептал Майкл. Сьюзен Барнс хмыкнула.
– Какого черта ты сказал?
– Скутер, - прохрипел он вновь. Встряхнувшись, он скользнул на стул, стоящий у стола напротив женщины. - Вас называли Скутер. Когда вы подрастали. Ваша… ваша сестра не могла выговорить «Сьюзен» и…
На ее лице промелькнул испуг, но очень скоро черты вновь приняли мрачное и сердитое выражение.
– Я мало, что помню из детства.
– Да, конечно, понимаю, - согласился Майкл. Он все еще находился под гипнозом от ее присутствия. Он ожидал, что в любой момент могут появиться те женщины или в поле его бокового зрения промелькнет призрак маленькой Сьюзен Барнс. Но этого не случилось. В комнате были только они двое, женщина-дежурная и тикающие часы. Его время истекало.
– Давно вы здесь? - спросил он.
– Два года? Три? Какое это имеет значение? - В ее глазах мелькнула тень сомнения. - Я вас знаю? То есть знала?
Майкл понял, что она имеет в виду. Знала ли она его с тех времен, когда была ребенком. Это черное пятно на ее памяти заслонило все доброе и невинное из детства, замарало ее душу, лишая ее присущей ей доброты. Он не стал говорить, что по возрасту годится ей в сыновья, что в те времена она не могла его знать.