– Да, – нарушил молчание первый монах, – действительно, не мудрено ошибиться. Будь осторожен, сын мой, это тяжёлое испытание.
Инквизитор кивнул, глядя в другую сторону, и предложил пройти дальше.
«Не им письмо посылал, а они разнюхали. Если сегодня не уберутся, сам вышвырну, несмотря на сан и возраст. Это моя работа, и я не позволю мне мешать. Нашли испытание. Их никто не спрашивал. А Сильвия, я сам решу, что с ней делать и никто у меня этого права не отнимет».
Противное ощущение тошноты и слабости настигло инквизитора, когда они почти завершили свой обход по деревне и направлялись по тропинке обратно в церковь. Знакомая боль колыхнулась в сознании, проломив тонкий лед человеческой воли, и начала быстро навёрстывать то, что под давлением солнца пришлось уступить. Ещё было далеко до вечера, но то ли Бог про него забыл, то ли луна подкрадывалась, но знакомая, почти звериная ярость начала рвать установленные заслоны. Виктор вдруг отчаянно подумал, что дойти до деревни не успеет, у него подкашивались ноги и подрагивали пальцы на руках, но надо было скрыться от взглядов людей, иначе всё пропало.
– Извините меня, – хрипло проговорил он, останавливаясь, – я должен отлучиться. Скоро вернусь.
– Сын мой, – забеспокоился отец Альхем, – с вами всё хорошо? Вы вдруг так побледнели.
– Всё нормально, святой отец, – Виктор поспешно отвернулся и, стараясь идти ровнее, направился прочь, мимо заросшего оврага, откуда вытекал маленький, журчащий ручей.
Его шатало от боли, перед глазами стоял туман, и когда чьи-то пальцы схватили его за рукав и поволокли в заросли, он не сопротивлялся. Ему было наплевать, что происходит, хотелось лишь одного, сжаться в комок и зарычать. И никакая воля, никакие уговоры не могли заглушить этой странной, звериной жажды.
– Виктор, держись, – пробился в его оглушённую болью голову молящий голос, – держись, прошу тебя. Это пройдёт, очень скоро пройдёт, только держись ради Бога.
Он вдруг почувствовал, что всё ещё на ногах. За спиной был тёплый, нагретый лучами полуденного солнца камень. Невдалеке раздавалось всё то же журчание, над головой шелестели листья, а запястья, как ночью, охватывали тонкие, знакомые пальцы. Боль отступала. Нет, не совсем, немного. Сознание начало очищаться от ядовитых испарений заражённой крови, и Виктор вновь понял, что и на этот раз остался в человеческом мире. Ломка ещё ощущалась, и в таком виде на люди показываться опасно, но её пик миновал, оставалось дождаться, когда уляжется остальное.
– Виктор, – вновь раздался почти над самым ухом знакомый голос, – Виктор, ответь.
– Да живой я, – прохрипел он.
– Слава Богу, – раздался вздох облегчения двух женских голосов, а потом Сильвия продолжила, – Анна, сходи и проверь, не ищут ли его, не хватало, чтобы нас всех здесь застали. Если увидишь что-нибудь подозрительное, сразу сообщи мне.
– Интересно получается, – хрипло рассмеялся инквизитор, едва не сгибаясь от боли пополам, – я то думал, что опытнее любого из здесь живущих. Но за мной следит ребёнок, а я его не вижу. Знали бы монахи, меня бы выгнали.
Сильные руки помогли ему выпрямиться, и он едва не стукнулся головой о камень, сдерживая рвущийся из груди горький смех и глядя на них обеих из-под опущенных век.
– Сильвия, – девочка оглянулась на подругу, – что он несёт?
– Не слушай, – посоветовала девушка, – это, наверное, бред. Ты иди, времени мало.
Ребёнок послушно кивнул и скрылся в переплетении ветвей, загораживающих проход в этот укромный уголок. Сам бы Виктор никогда, наверное, не нашёл этого тайника, терновник и вьюн постарались на славу, но теперь он знал, где, если что, найти обеих подруг.
– Значит, ты думаешь, что мои слова полнейший бред? – зло усмехнувшись, уточнил мужчина, сжимая ладони в кулаки и стараясь сдержать рвущуюся наружу ярость.
– Да, – твёрдо ответила девушка, сильнее сдавливая его запястья, – это полнейший бред. И кто угодно это подтвердит.
– Так может мне стоит сходить в деревню и услышать подтверждение?
Сильвия вздрогнула от такого предложения и, вскинув расширившиеся глаза, замерла, не понимая, шутит он или говорит серьёзно. Она часто его не понимала. Но теперь в его теле было две сущности. Зная, что его устами может говорить Зверь, Сильвия не могла бросить в нём Человека.
– Виктор, – прошептала она, чувствуя, что отступать некуда, – не надо так говорить. Скоро всё пройдет, ты станешь прежним.
– А чем лучше прежняя маска моей новой? Тем, что ты к ней привыкла?
– Виктор, не говори так. Я пытаюсь тебе помочь.