Глава тридцать первая
Ночное небо светлело, но поляна еще звенела голосами, из радиоприемника лилась тихая мелодия.
Алесь истомился в ожидании. Он то привставал, то присаживался, прячась в кустах. Беспокоили мысли об Аллочке: только бы не проснулась, не заплакала… Хотел даже сходить посмотреть, спит ли она, но эта долгая отлучка могла бы нарушить все его планы.
Мысли неотступно возвращались и к Вадиму Николаевичу.
Было бы просто здорово, если бы вдруг из-за деревьев появился Вадим Николаевич с партизанами. Они бы здесь наделали тарараму!..
А может, Вадим Николаевич и вправду уже здесь? Может, он подобрался с ребятами к поляне, все видит, все слышит и ждет только удобного случая? Вон шевельнулись кусты и вроде кто-то выглядывает… И голова… Неужели?..
Алесь вгляделся попристальнее — нет, кусты неподвижны, все как и было.
Долго, что ли, будут тут веселиться?! Алесь с ненавистью оглядел женщину. Он уже давно понял: во всем виновата она. Это из-за нее фрицы собрались здесь танцевать.
Толстый офицер уже не раз подводил ее к палатке, но она вырывалась из его рук и возвращалась к костру. А то вдруг убегала к Черному Дубу, к лодке. Но толстяк догонял ее, упрашивал, насильно вел обратно. Она сердилась, отворачивалась, но потом начинала хохотать. И они опять мирились и снова танцевали…
Несколько раз Алесь видел, как они подходили к столу и офицер наливал женщине вина.
Возле костра теперь сидел краснолицый часовой — он грелся у огня и отдыхал, а караульную службу нес Другой солдат, худой, с вытянутым лицом.
Медленным, размеренным шагом он обходил поляну, пристально осматривая все вокруг, то и дело наклонялся и подбирал то камешек, то шишку, то ветку и тщательно разглядывал.
На высокой мохнатой ели с ветки на ветку быстро перелетала белочка. Услышав треск веток, часовой схватился за автомат, вскинул голову и застыл. Поняв, кто был нарушителем спокойствия, зашагал дальше.
Толстый солдат, которого мысленно Алесь окрестил кабаном, подкинул в костер веток, огляделся по сторонам и забрался в палатку. Автомат он захватил с собой. «Небось оставит его у входа, — подумал Алесь, — не будет же спать с ним в обнимку!» Парнишка весь напрягся. «Пора начинать, — будто кто-то шептал ему со стороны. — Может, подождать? Может, Вадим Николаевич… Никаких может! — тут же оборвал себя Алесь. — Только раки ползут назад».
Он медленно, боясь хрустнуть веткой, двинулся к Черному Дубу, к просеке. Там подальше от поляны… И лодка и шалаш в стороне, а это очень важно.
В руках парнишки тесак от лопаты, казалось, потяжелел. Нужно так ударить этого дохлого фрица, чтобы без промашки!
Наконец добрался Алесь до Черного Дуба. Затаился за старой елью.
Вокруг тихо-тихо. Только цвиркает где-то в траве кузнечик и шуршат листья березки.
Из своего укрытия Алесь хорошо видел озеро. Укутанное тонкой пеленой тумана, оно шевелится, как живое.
Вот в конце просеки показалась фигура часового. Ну совсем как привидение! Все ближе, ближе. Только шаги тяжелые. Он громко кашляет. Вот он уже рядом, большой, ненавистный. Алесь еще крепче прижимается к дереву, готов слиться с ним, почти не дышит.
Только бы не заметил, проклятый враг, не почуял опасности. Еще минута — и Алесь упустит удобный момент. Он поднимает руку, замахивается… Трещит под ногами ветка! Алесь успевает заметить, как солдат испуганно оборачивается, и — ударяет его лопатой.
Солдат приседает и медленно валится на землю. Сердце парнишки неистово колотится. Он замирает, озирается. Потом дрожащими руками с трудом приподнимает немца, снимает автомат.
Сквозь деревья видно, как трепещет свет костра, как черные кольца дыма поднимаются вверх. Неужели никто не видел и не слышал? Значит, удача?!
Алесь вешает автомат на шею, хватается за приклад и примеривается, как он будет стрелять. Какое-то время он стоит на месте. Потом хватает часового за ноги, тащит в кусты.
А на востоке уже пробивается розовое марево, пока еще чуть видимое в ночных сумерках. Скоро начнет светать. Теперь нельзя терять ни минуты. Быстрей в шалаш, за Аллочкой — и в лодку.
Если подумать, то обстановка сейчас сложилась на редкость удачной… Может, из автомата да по фашистам? Ведь все спят, а самый крепкий сон на рассвете!
И Алесь не побежал к шалашу — повернул обратно. Шел, словно на крыльях летел: легко, быстро, бесшумно. Страха уже не чувствовал. Только волновался, что не успеет, не сумеет все сделать, как задумал.
Перед тем как выйти на поляну, Алесь остановился, неторопливо огляделся — не грозит ли опасность? Нет, все спокойно. Около костра никого. Он горит уже лениво, словно тоже в дремоте.