– Ну, и кого ты знаешь?
– Каштанова – сестра Надежды, а кто она такая – теперь и ты знаешь. К делу наверняка в качестве свидетельницы привлекут и мою сестру Лилю. И Насте потреплют нервы в Следственном комитете. И моих родителей допросят. Теперь вот ты появилась, хотя тебя уж точно не тронут, ты вообще из другой оперы, хотя твое имя достаточно часто звучало на первых порах расследования, когда мне пришлось рассказывать о своей детской травме…
– Знаешь, что? Послушала я тебя, послушала, и пришла к выводу, что убийца и организатор всего этого – человек с неуравновешенной психикой или попросту – душевнобольной. Вот так.
– Валечка, я даже спорить не стану! Может, поедем ко мне? Не хочу тебя отпускать.
Валя улыбнулась. Ей так хотелось, чтобы Юра подошел к ней и обнял ее. Но в том состоянии, в котором он сейчас находится, это, конечно, невозможно. Он думает о том, как бы остаться на свободе, кому довериться и на кого надеяться. И как жаль, что она не следователь, что она ничего не понимает в таких делах и не знает, чем может ему помочь.
В ресторане в этот час было малолюдно и тихо, поэтому звонок Юриного телефона, громкий, истеричный трек, оглушил их двоих. Да и нервы к тому же были на пределе.
– Это Настя, – сказал, взглянув на дисплей, Юра и нахмурился.
Он взял телефон, поздоровался со своей невестой и потом некоторое время слушал только ее. Валя видела, как побледнело его лицо, как он несколько раз пытался прервать собеседницу, но она, по-видимому, не могла остановиться и продолжала говорить ему какие-то страшные, если судить по его реакции, вещи.
– Я понял, – наконец оборвал он ее и отключил телефон.
– Юра, что случилось? Надеюсь, все живы-здоровы? – Валя не на шутку испугалась.
– Настя была у моей сестры Лили. Обедала у нее, кажется… Потом моя сестра предложила ей отдохнуть у нее в спальне. Там на столике стоит ее швейная машинка. Так вот, в машинку заправлен кусок ткани, точно такой же, из которого, возможно, сшито платье убитой Каштановой… Конечно, невозможно утверждать, что вот прямо из такой точно ткани, и что расцветка в точности совпадает, но Настя считает, что необходимо рассказать об этом следователю. Сама она боится, просит меня это сделать незамедлительно. У нее истерика, она плачет, напугана… Она только что вышла от сестры. Она считает, что Каштанову убила Лиля… Намекнула мне, что, возможно, она хочет убить и меня…
– У нее крыша, что ли, поехала? – возмутилась Валя. – Тоже мне, нашла убийцу! Да зайди сейчас в любой дом, где есть швейная машинка, наверняка под лапкой машинки найдется ткань в горошек… Тем более что она сама не уверена, что это именно такая же в точности ткань. Просто она нервничает, вот ей и мерещатся улики…
– Где, говоришь? Под какой еще лапкой?
– Это в машинке есть такая прижимная лапка, под которую в состоянии покоя подкладывают ткань. Так что, Юрочка, не бери все это в голову.
– Так мне позвонить Журавлеву?
– Не советую тебе торопиться. Позвони лучше своему адвокату и посоветуйся.
Юрий судорожно вздохнул. Лиля? Не может этого быть. Просто невозможно. Лиля любит его, они близкие, родные люди, она не могла так поступить с ним, да и зачем ей было убивать Каштанову?
Агневский подозвал официантку, расплатился, и они с Валей поехали к нему домой. Там есть коньяк, шампанское. По дороге они купят фрукты и шоколад. И он не отпустит от себя Валю, даже если она не ответит на его чувства.
24. Май 2024 г
Надежда
Пожалуй, впервые она видела мужа таким закрытым, молчаливым, не желающим разговаривать с ней. Даже после того, как она в свое время призналась ему в том, что у нее есть любовник, что подразумевало, что она и не собирается с ним расставаться и даже не сожалеет об измене, Виктор все равно продолжал хоть как-то поддерживать разговор. Иногда они вместе ужинали, смотрели телевизор и порой вели себя так, словно ничего и не произошло.
Наде казалось, что так будет всегда. Что они продолжат жить под одной крышей, но у каждого при этом будет своя жизнь. И пока ее все устраивало, она старалась не заглядывать в будущее.
Занозин, к счастью, не скандалил, хотя имел на это полное право, такой уж был спокойный и тактичный человек, однако все реже и реже стал бывать дома, ночуя в больнице, а когда появлялся дома, то либо мирно перекусывал на кухне один, либо его возвращение домой совпадало со временем ужина жены, и тогда они садились за стол вместе.
Надя по привычке накрывала стол на двоих, во время ужина могла спросить его о работе, поскольку была в курсе того, что происходит в его хирургическом отделении. Вот только интереса с его стороны к ней уже не было. Он просто ел, потом готовился ко сну и укладывался спать в гостиной. И тогда Надежде не оставалось ничего другого, как уединиться в спальне, где тоже, к счастью, был большой телевизор, и она могла смотреть то, что хочет.